Где солнцем прогретое море

И пляжа сухие пески

В негромком полночном раздоре

Касаются темной руки.

И жизнь, наподобие круга,

Замкнулась, как старый недуг:

Затем и примчался я с юга,

Чтоб снова стремиться на юг,

Чтоб снова вкусить перемену,

Подставить себя под удар…

Как будто бы вырвал из плена

Свободы довременный дар.

Ты просишь песню спеть о ели.

Как мне украсить песней ель?

Она растет без слов и трелей,

Сама себе судьба и цель.

В ней острых игл терпкий запах,

Надменность стройного ствола.

Как много света в колких лапах

Она из мрака принесла!

Зеленоигла и ветвиста,

Она невинна и стара.

Она и сумрачна, и мглиста,

И многоцветна, и пестра.

Она качается приветно

Под чуткой тяжестью синиц.

Она мне щурится ответно

Зеленомножеством ресниц.

Твой пот янтарный ароматен,

А хвоя хрупкая звонка…

О ель, мне облик твой приятен.

Мне стать бы елью на века.

Сосна возле третьей опоры,

Где домик, и спуск, и бугры,

Отрада несытого взора,

Красавица белой поры,

Мне тайны твоей не разведать,

Рассудком красы не разъять —

Свеченье коры твоей медной,

И всю твою гордую стать,

И ласку ветвей, и улыбку,

И хвои чуть слышную дрожь —

Когда ты с отвагою гибкой

Тот северный склон стережешь.

На этом заброшенном склоне

Я встречу тебя и замру,

Жемчужина в горной короне,

Цветок на морозном ветру…

Пусть вьюга чегетская злится,

И путь мой ведет под уклон,

Я так же хотел бы продлиться,

Последней красой убелен.

Я так же хочу, в полудреме,

Сходя к непробудному сну,

Стоять на заброшенном склоне,

Где вьюга ласкает сосну.

Мне тайны твоей не разведать,

Рассудком красы не разъять.

Позволь хоть пока, до обеда,

Мне рядом с тобой постоять.

Не проворным победа в беге,

И не храбрым победа в бою,

И не мудрым — корзина хлеба,

Не разумным злато дают.

Не искусным хвала и милость,

Не красивым радость утех…

Все для неба такая малость.

Только случай и время для всех.

Никакой не таи обиды,

Не проси никаких щедрот.

Подожди — твое солнце выйдет,

Погоди — твое время придет.

Не порвалась еще цепочка,

Золотая повязка цела,

И на дереве три листочка…

И Господни светлы дела.

А когда, завершив дорогу,

Прах твой станет опять чем был,

То душа возвратится к Богу,

И не будет другой судьбы…

Суету сует и томленье

С мудрой горечью, без прикрас,

Описал векам в назиданье

Ветхий старец Екклезиаст.

Ни слова про весну — еще морозит

И на канатке руки леденит,

Из-за горы метелью склон заносит,

И лед еще по-прежнему звенит.

Но целый вечер мне певунья-птаха

Пророчит долгожданное тепло.

В лицо метели без тоски и страха

Она кричит, что минуло, прошло…

Что скоро солнце обожжет долину

И расцветит Чегета белизну.

Тогда уж я тебя, мой друг, покину

И в суету надолго окунусь.

Там, ползая весь день по подземелью,

В метро, где мы ни люди, ни кроты,

Увижу вдруг за черными тоннелями

Просвет чегетской белой красоты.

Услышу склона тихое шуршанье

И сонное молчание долин

И в толчее московской, опечаленный,

Останусь на мгновение один.

Замрут вокруг скрежещущие звуки,

Чтоб не порвать воспоминанья нить…

Не для того ли нам даны разлуки,

Чтоб брошенное нами оценить?

Не оттого ль мы мечемся по свету

И в завтра мчимся, вовсе не ценя

Ни горы, ни страну и ни планету,

Ни вечер угасающего дня?

Не оттого ль придет воспоминанье

И я замру, догадкой уязвлен,

Что без нужды спешил я с расставаньем,

Что до поры покинул белый склон?

Мы стареем, друзья, но сперва незаметно,

Как идет на сниженье большой самолет:

Уж табло зажжено на запрет сигаретный,

Но за окнами тот же заоблачный лед.

А потом очень резко, до ужаса круто,

Как снижается к порту большой самолет,

И тогда уж к земле с каждой беглой минутой

Опадаем, как птица, пулей сбитая влет.

Ты меняешься так, что и сам замечаешь:

Все судьбой недоволен, педант и брюзга,

И живот твой растет, и характер мельчает,

И в глаза тебе лезет одна мелюзга.

Этот старый наш мир тебе кажется плоше,

Молодые — глупей и подлей старики.

И не та белизна в этой снежной пороше,

И земные плоды так нежданно горьки.

С каждым днем несомненней тщета всех желаний,

Ты провидишь конец, ты клянешь суету,

И, на десять ходов просчитав все заране,

Ты стоишь неподвижно на ветру, на мосту…

Убегает вода, чтобы не повториться,

Утекает река нам оставшихся дней,

И какая-то новая жизнь творится —

Мы ее обойдем, чтоб не стало грустней.

Друзья мои, какие счеты?

Взгляните, как дрожит рука.

Оставьте споры и заботы —

Жизнь быстролетно коротка.

Наш узок круг, мы — горстка пыли

Над бесконечностью дорог.

И может, завтра скажут «были…»