Улам был близок к истине. Микоян мало писал, и свои воспоминания он наговаривал на магнитную ленту. Большая часть ее сохранилась у родных. Но, кроме того, в московской квартире Анастаса Ивановича имелся огромный сейф, о содержимом которого знал он один. Как только стало известно о смерти Микояна, в его квартиру пришли сотрудники из Института марксизма-ленинизма и из «органов», которые принято у нас называть «компетентными». У них был мандат на осмотр архива, и они унесли все бумаги, которые сочли нужным изъять. Однако никто из них не мог вскрыть сейф Микояна. Потребовалась тщательная работа специалистов по сейфам. Его содержимое также было изъято «для изучения». Такова, впрочем, судьба личных архивов почти всех людей, занимавших очень ответственные посты.

С 1975 года Микоян уже не участвовал в работе Верховного Совета и почти нигде не выступал. На XXV съезде КПСС в 1976 году он не присутствовал и не был избран в новый состав ЦК. Он вел теперь жизнь пенсионера, встречаясь с немногими из оставшихся в живых друзьями и многочисленными членами своей семьи. Микоян часто болел. В середине октября 1978 года у него появились признаки сильного воспаления легких. Спасти его не удалось, и 21 октября 1978 года Микоян умер.

В извещении о его смерти, появившемся 23 октября в газетах, ничего не говорилось о времени и месте похорон. Краткость этого извещения и фраза о смерти «старейшего члена КПСС, персонального пенсионера Микояна Анастаса Ивановича» давали повод предполагать, что похороны Микояна будут проходить так же, как и похороны Хрущева, гроб с телом которого сразу из морга отвезли на Новодевичье кладбище. Немногие знали, что такова была воля покойного. Даже сыновья и родственники Микояна не знали, будет ли вообще проводиться гражданская панихида. Решение о процедуре похорон было принято только 23 октября. 24 октября в «Правде» и других газетах был опубликован некролог, подписанный всеми членами политбюро ЦК. Однако и в этот день в печати не было никаких сведений о месте и времени прощания с бывшим председателем Президиума Верховного Совета. Это дало повод друзьям говорить о «полусекретных похоронах» Микояна. Гражданская панихида состоялась 25 октября в зале Дома ученых на Кропоткинской улице. Доступ к гробу не был свободным, и время прощания было ограничено несколькими часами. Мимо гроба проходили в основном специально отобранные делегации некоторых московских заводов и учреждений. «Неорганизованные» граждане в здание Дома ученых не допускались. В Москву прилетели представители Армении во главе с руководителями этой республики. Они встали в почетный караул у гроба своего земляка…

Молодой Микоян хоронил Ленина. Он сопровождал его гроб из Горок в Москву и стоял на сколоченной наспех трибуне на Красной площади. Микоян хоронил Сталина и выносил гроб с его телом из Дома союзов. Когда умер Хрущев, на его могилу был положен венок «Дорогому другу от А. И. Микояна». Теперь хоронили самого Микояна. В почетный караул возле гроба становились по очереди министры СССР, члены Президиума Верховного Совета СССР. В середине дня для прощания прибыли члены политбюро: Л. И. Брежнев, В. В. Гришин, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгин, М. А. Суслов, Д. Ф. Устинов.

Мы не будем пересказывать здесь те речи, которые произносились в Доме ученых и на траурном митинге, состоявшемся в тот же день на Новодевичьем кладбище. Политическое долголетие Микояна объясняется не только удачей или хитростью, гибкостью, умением уступать силе или идти на компромиссы. Дело было, пожалуй, не в исключительных дипломатических, а скорее в деловых талантах этого человека.

Микоян часто смотрел смерти в лицо. Его могли бы похоронить в 1920 году в Баку среди его друзей — бакинских комиссаров. Его могли бы расстрелять в 1937 году, как многих других членов ЦК и народных комиссаров. Впрочем, его прах мог бы покоиться на Красной площади возле Мавзолея Ленина. Он же нашел последний приют рядом с могилой своей жены Ашхен на Новодевичьем кладбище.

Как политическая личность Климент Ефремович Ворошилов значительно уступал многим другим деятелям из окружения Сталина по своему влиянию, но столь же заметно превосходил их по своей легенде. Ворошилов не обладал умом, хитростью и деловыми качествами Микояна, у него не было организаторских способностей, активности и жестокости Кагановича, а также канцелярской работоспособности и «каменной задницы» Молотова. Ворошилов не умел ориентироваться, подобно Маленкову, в хитросплетениях аппаратных интриг, ему недоставало огромной энергии Хрущева, он не обладал теоретическими знаниями и претензиями Жданова или Вознесенского и даже, как полководец Ворошилов, больше понес поражений, чем одержал побед. Но, может быть, именно из-за отсутствия каких-либо выдающихся способностей он дольше других сохранил свое место в верхах партии и государства. И чем меньшими были реальные достижения Ворошилова как руководителя, тем больше различных легенд возникало вокруг его имени.

Ведь с нами Ворошилов,

Первый красный офицер.

Сумеем кровь пролить

За СССР, —

пели пионеры уже в 1926 году.

«Когда нас в бой дошлет товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведет…», «Красный маршал Ворошилов, погляди на казачьи богатырские полки…» — это слова из предвоенных красноармейских песен.

Многочисленные биографии Ворошилова стали появляться еще в те годы, когда Сталин с показной скромностью говорил: «Не пришло еще время писать биографию Сталина».

Ворошилов обладал незаурядной личной храбростью, и как военному ему приходилось нередко оказываться в сложных переделках. Но он отдавал себе отчет в скромности своих умственных способностей и сам искал политического покровителя и руководителя. Именно такой человек был очень нужен Сталину во главе военного ведомства. Но такому человеку было легче сохранить свое место и при всех его преемниках.

К. Е. Ворошилов родился 4 февраля 1881 года в семье отставного солдата, сторожа на железной дороге Ефрема Ворошилова. Мать Клима — Мария Васильевна — работала кухаркой и прачкой. Это была бедная семья. Климу уже в 10 лет пришлось работать подпаском, а в 11 — подсобным рабочим на руднике недалеко от Луганска, одного из промышленных центров Донецкого бассейна. Вскоре мать забрала его с тяжелой работы на руднике, и он смог в течение двух сезонов посещать земскую начальную школу. С 15 лет Ворошилов начал работать на металлургическом заводе в городе Алчевске, сначала курьером, потом помощником машиниста на водокачке, слесарем в электротехническом цехе, машинистом крана в чугунолитейном цехе. Здесь, в Алчевске, 17-летний Клим вступил в социал-демократический кружок и прочел «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса. Он участвовал в первой забастовке, был арестован, уволен с работы и затем в течение трех лет скитался по южным губерниям России, перебиваясь случайными заработками.

В 1903 году Ворошилов возвращается в Донбасс и устраивается на работу в Луганске на паровозостроительный завод Гартмана. В Луганске в этом же году была создана городская социал-демократическая организация, в которую вступил и Ворошилов. Он примкнул к большевистской фракции и вскоре стал членом ее городского комитета.