…

Решил зайти к соседке, с которой… одно время.

Ну да, я же ее вчера видел. Она сажала цветы на нашей общей клумбе. Запомнились ее смешные синие рейтузы. Когда-то она была нежна со мной. Мы проводили дни и ночи в постели. Лизали друг друга как морские свинки.

Зайду, поговорю… проверю, не забыла ли меня и она. Спрошу у нее, что за ошибку я совершил. За что наказан. Она все всегда знает. Даст совет, утешит, успокоит.

Вышел на лестничную площадку. Позвонил в квартиру напротив. За дверью тут же залаяла собака. Попытался вспомнить, была ли у соседки собака. Вроде, не было. Она разводила дома алоэ… или орхидеи… Нет, азалии. Красные такие цветочки. Похожие на капельки крови. И еще, в спальне у нее стояла большая клетка с двумя карликовыми ежами. Они копошились, сопели и чавкали. Мешали спать. А в кухне — аквариум с черепашками. Некому там лаять.

Мне долго не открывали. Затем открыли. Какой-то неизвестный мне полуголый тип в наколках, желтом парике и в ужасных трусах для японской борьбы сумо. С белым бульдогом на поводке. На шее у собаки болталась золотая медалька. На медальке был выгравирован бульдог и полукруглая надпись «Чемпион Национального Клуба» чего-то там, не разглядел.

Собака посмотрела на меня грозно и зарычала. Медалька на ее жилистой шее затряслась.

— Что вам надо?

— Хотел поговорить с госпожой Монро.

— В этой квартире живу я один. Уже пятнадцать лет. Только я и собака, дошло?

— Позвольте, а как же госпожа Монро? Я вчера ее видел… на клумбе… в синих рейтузах.

— Ну, не знаю, кого вы там видели…

В глазах у его собаки пылала ярость. Из пасти ее сочилась слюна. Ей явно хотелось вцепиться мне в горло. Я инстинктивно втянул голову в плечи. Приготовился к обороне. Сжал связку ключей в кулаке.

Тип в парике втянул упирающуюся собаку в квартиру и захлопнул перед моим носом входную дверь.

Я не мог найти разумного объяснения пропаже соседки. Еще вчера она, ворча, выпалывала репейник на клумбе. А синие рейтузы так заманчиво обтягивали ее филейные части. Неужели она незаметно для меня обзавелась мужем-грубияном, носящим желтый парик и эти кошмарные трусы, а сама превратилась в омерзительное животное… с медалькой… в бульдожицу.

…

Надо было использовать мой последний козырь. То единственное, корневое, надежное, что еще привязывало меня к жизни. Мой якорь. Надо было позвонить дочери. Не люблю я это делать. Потому что она вечно занята, ей не до меня. Работа, карьера, дети, дети, дети, готовка, муж, муж, отпуск, отпуск, отпуск. Тоскана, Южный Тироль, Пиренеи, Сардиния, Гибралтар, Боденское озеро…

Набрал номер ее мобильного телефона. Ответил автоответчик. Опять он!

— Вы звоните в практику доктора… в неприёмное время. В неприёмное время, понимаете! В неприёмное время звонят только невоспитанные люди. Мы открыты для посетителей в среду и четверг с 15-ти до 18-ти часов. Прием только по предварительной записи. Признаем только частные страховки. Давно пора покончить с левачеством. Да здравствует чистоган и правая альтернатива. Дошло, мишуге? Частной страховки у тебя нет. Так что ты раззвонился? Не хочешь в колодец лезть и руки пачкать, социалист? Никому покоя не даешь, занятых людей от дела отрываешь. Жену измучил. А она и так на грани срыва. Все трюфели в этом году яванские кабаны сожрали. Им ведь тоже, того… вкусненького пожрать охота. Не все же в Красной книге сидеть, да желуди лузгать… А ее француз стал, между прочим, заядлым инфантосексуалом. Куда твоей старухе за ним угнаться. Друга московского из могилы вырыл, а он прах, подснежник. К соседке приклеился как дубовый лист. А у нее мама старенькая, в деменции, а папа алкоголик и зоофил, с молочницей живет. Многодетной дочери, доктору медицинских наук, мешаешь заботиться о пациентах и о потомстве. Занята она! Понял, занята. На скрипке играет и детей воспитывает. И в оперу ходит. Сам-то ты даже на пианино не научился бренчать, позорище. Учили тебя, учили… Да-с, Петр Ильич будет очень недоволен твоим поведением. Может направить тебя на полгода в зайчатник или на цугундер, к папе Эрдогану. Наплачешься! Да и вообще, ты уверен, что у тебя есть этот якорь? Ты хоть в чем-нибудь уверен, голубок малиновый? Или твои мозги уже превратились в гречневую кашу с простоквашей и смородиной? Положи трубку, мишуге, подними свое нелепое туловище панды с дивана, если сможешь, конечно, и иди в прихожую. Постарайся по дороге не рассыпаться и не расплескаться. Включи там свет и посмотри в зеркало.

…

Как он… они могли узнать? О господи!

Дело в том, что… я уже много лет не смотрелся в зеркало. С тех пор как…

Однажды посмотрел на себя и так себе не понравился, что решил больше своей постаревшей физией не любоваться. Дряхлый, жирный. Подурневший. Как говорит моя хамоватая сестра, живущая в Чикаго — выживший из ума и впавший в детство.

Можно подумать, в Чикаго все гении.

Завесил зеркала простынями. Даже в ванной комнате завесил. Мешало здорово. Ничего, привык. Чтобы о прическе и о бороде больше не думать, начал голову и морду брить электробритвой каждое утро. Качество бритья проверял на ощупь. Так и жил без зеркала. Как бы без лица.

И вот теперь… этот голос, подозрительно похожий на мой… Придется снять простынку с зеркала в прихожей и посмотреть. Перетерплю как-нибудь. Что есть, то есть.

…

Подошел к зеркалу. Почему-то запахло йодом и рыбой. Сдернул простыню.

В зеркале я не увидел ни себя, ни прихожей. Только бескрайнюю водную гладь. Мамочка, океан! Неужели и впрямь, делирий?

По океану плыл большой белый корабль. И вот, я, хотите верьте, хотите нет, уже плыву на океанском лайнере по Атлантическому океану! У меня отдельная каюта. Маленькая, но уютная. С иллюминатором. На стене — репродукция картинки Пикассо. На полке — затейливая деревянная коровка. Вроде бы и деревянная, но в то же время живая. Бычка хочет.

Иллюминатор так широк, что я могу вылезти наружу и прыгнуть в воду, если на судне начнется пожар, и другие пути к спасению будут отрезаны.

И вот… я то и дело высовываюсь из иллюминатора и кукарекаю. Стреляю из пушки и звоню в колокол. Зажмуриваю глаза и жадно дышу свежим морским воздухом. Солнце печет как на экваторе. Вода плещется в трех метрах от меня. В синей колеблющейся ее глубине мелькают силуэты огромных рыбин. На поверхности воды не плавает раздувшийся труп утопленника. И чайки его не клюют.

…

Решил пройтись по кораблю и познакомиться с экипажем и другими пассажирами, узнать, куда мы держим курс. Нехорошо плыть непонятно откуда и неизвестно куда. Всю жизнь только это и делал. Пора положить конец этому безобразию!

Надо выйти на палубу, осмотреться, расспросить кого-нибудь о нашем рейсе, а потом найти капитанский мостик и нанести визит вежливости капитану и команде. Сообщить, что я прибыл на борт. Может быть, они меня ждали и подготовили сюрприз.