Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так-так-так, – пробормотал Орсо-рыбак, проходя мимо обглоданных до основания скал, где неутомимый Зиг-камнетес выдалбливал заготовки для своих блоков. – Скоро новое место придется искать. Хотя, что искать-то? К северу кряжик давно под снос просится.
Превратившаяся от бесконечной ходьбы в канавку тропинка уводила его все дальше от берега. Разбавленные редкой травой каменистые валы постепенно уступали продуваемой всеми ветрами равнине плато. Вот и город – несколько десятков домов, похожих друг на друга только цветом известняковых блоков, из которых они были сложены. Санчо-строитель не любил повторяться и всегда был готов к новым подвигам.
Не поддающаяся солнечным лучам светлая кожа Орсо слилась с общей белизной стен. Здесь живет Жан-лентяй, способный целыми днями валяться без дела в тени. Это дом Фиделя-охотника, что умеет бить ластонога – крупного толстошкурого зверя, раз в год приплывающего к их берегам большой стаей. Тут Джулиано-поэт сочиняет свои бесконечные, одному ему интересные вирши. А в от этом трехэтажном страшилище обитает Карим-звездочет – самый бесполезный из горожан, не считая лентяя.
Наконец, Орсо-рыбак подошел к собственному небольшому, но очень уютному домику. У него, одного из немногих имелся свой внутренний дворик, где натянутая от стены к стене веревка-сушилка держала запасы вяленки. Туда-то он и отправился первым делом, миновав комнату с каменным столом и такой же кроватью, застеленной свернутой в несколько раз шкурой ластонога. Спасибо Крису-мастеру, долго служит постелька. Прошлая уже через десяток лет рассыпаться начала.
Подойдя к журчащему вдоль стены по специальному желобку ручейку-водоводу, Орсо всплеснул руками, чуть не выронив улов.
– Милосердное Отрешение! Ты опять здесь!
Бросив добычу на еще один, в этот раз разделочный стол, он нагнулся к канавке и, ухватив длинную, в две его ладони, многоножку, швырнул её через каменную ограду к соседу.
– Пусть с тобой Златон-букашечник разбирается. Он таких, как ты любит. Кушать.
И Орсо-рыбак довольно захихикал над собственной шуткой.
На углу стола его ждал острый камень-резак. Горбыля предстояло выпотрошить, вывернуть мясом наружу, натереть солью и вывесить на солнышко к остальным. Рыбка, конечно, вкуснее свежей, но других горожан кормить тоже надо. Ему самому сейчас и пары ёжиков хватит. Орсо ловко вспорол своей главной добыче брюхо, и работа пошла.
Закончив, он наскоро перекусил, ссыпал оставшихся ежей в специальный бассейн и вернулся в комнату передохнуть. Не то, чтобы он устал – просто хотелось немного поваляться, поразмышлять, помечтать. Свое время нужно ценить и использовать полностью. Скоро уже идти в храм, а казалось, что он только проснулся. Вот же быстро летит!
Прежде, чем улечься, Орсо залез под кровать, где в куче полезного и не очень хлама раскопал свою любимую безделушку-игрушку – серую кружечку с матовой гладкой поверхностью. Запретная вещь приятно холодила ладонь. Если Хилль-проповедник узнает, ему крепко достанется. Как-никак из Цитадели Забвения вещь. Да только, кто ему скажет? Не сам Орсо же? А другие в его дом заходить не имеют права.
Повалявшись немного и так и не успев подумать ни о чем путном, он опять встал. Вытащив ежей из бассейна, он снова сложил их в сетку и вышел из дома. Настала пора идти в храм. Приунывший Орсо-рыбак, опустив голову, медленно брел по улице. Только выйдя из города он поднял глаза.
Перед ним возвышалась Цитадель Забвения, она же – дом Фернандо-безумца. Огромное прямоугольное строение блестело на солнце серыми гладкими стенами. На той из них, что была обращена к Орсо краснела продолговатым пятном сакральная надпись, которую Иржи-художник обновлял каждый раз, когда недолговечная краска начинала облазить. «Гори в аду, Зарбаг!», – гласила она.
– Гори в аду, – привычно пробормотал Орсо-рыбак и повернул к храму. Самое большое здание города, если не считать дом Фернандо-безумца, стояло немного в стороне. К нему вела вымощенная пятьюдесятью плитами тропа – по одной на каждого жителя города.
– Один, два, три… – как обычно, принялся считать плиты Орсо. Его последние на сегодня шаги. Вот уже и алтарь.
Положив сетку с ежами на каменную чашу, он уселся на землю и прижался спиною к стене. Пусть уж тень, как положено, добежит до отмеряющего его время камушка. Вот досидит остаточек и зайдет. Нечего торопиться.
Он довольно зажмурился, ловя лицом приятное тепло солнечных лучей. Хорошо…
Что? Как? Орсо вскочил и уставился на внезапно заголосивший на всю округу дом Фернандо-безумца. Цитадель Забвения ревела, как раненый ластоног. Вернее, как два ластонога – громкие противные звуки разной тональности сменялись один другим, без каких-либо пауз.
– Опять? – тоненько проверещал Орсо-рыбак и, зажав уши руками, припустил к городу.
– Нет! Нет! Не надо! Не надо! – бубнил он на бегу, тряся головой. – Я не хочу! Нельзя! Милосердное Отрешение! Ну почему опять?
Долетев до своего дома, Орсо хотел сразу прыгнуть на кровать и спрятаться под шкуру, но уперся взглядом в позабытую кружку.
– Ой! – взвизгнул он и быстро скинул запретную вещь на пол. Кружка покатилась в угол, поблескивая красным слабо светящимся прямоугольником, появившимся на сером боку, и замерла, как назло «страшной» стороной к Орсо. Малюсенькую надпись было не разобрать, но он и так знал, что там написано.
«Ярость» – шесть, казалось бы ничего не значащих букв.
– Милосердное отрешение, – шепотом прошипел Орсо-рыбак и залез с головой под шкуру.
Шустро собрав край дубленого одеяла складкой, чтобы в дырочку проходил воздух, он свернулся калачиком и замер. Ничего, ничего. Если сможет по-настоящему отрешиться, если сможет прогнать неправильные мысли, если сможет отринуть зло… Он сможет! Обязательно сможет! Всего-то неделя. Что для него каких-то семь жалких дней?
И Орсо-рыбак замолк, прекратив даже внутренний разговор с самим собой, превратившись, что телом, что мыслями в камень. Он и кровать – одно целое. А вокруг пустота. Пустота, тишина и спокойствие.
