– Джафримель, – твердо сказала я. – Сожги его. Пожалуйста. Сожги дотла.

Просить дважды не пришлось. Падший демон поднял руку, из которой вылетело яркое пламя. Сначала оно, словно красная жидкость, сползло на забрызганный кровью пол, где сразу с шипением начали выгорать брызги крови. В воздухе поплыл сладковатый запах, словно кто-то жарил свинину. На темных стенах столовой заплясали, извиваясь, черные тени. Стало невыносимо жарко; от жара начал скручиваться и чернеть линолеум, краска на потолке покрылась пузырями, которые лопались один за другим.

Наконец огонь начал понемногу ослабевать. Я уткнулась лицом в плечо демона.

– Сейчас ты исчезнешь, – глухо сказала я. – Прошу, побудь со мной хотя бы одну минуту, пожалуйста, только одну минутку, секунду…

– Данте, – сказал он и нежно погладил меня по волосам. – Я услышал твой зов. И попытался тебе ответить.

– Пожалуйста, хоть несколько секунд, – шептала я, уткнувшись в его пальто.

Джафримель обнял меня за плечи. Я глубоко вдыхала запах корицы и амберного мускуса, этот смертельно опасный, нематериальный аромат демонов. Я наполняла им легкие, словно живительным воздухом.

– Побудь со мной, прежде чем я сотру в порошок это проклятое место.

– Успокойся, – ответил Джафримель. – Я здесь, я всегда был рядом с тобой. Я же говорил тебе: ты не бросишь меня в одиночестве скитаться по земле.

Я закрыла глаза. Внезапно в ногах появилась слабость. Мировича больше нет, Келлермана Лурдеса больше нет. Джейса больше нет. Круг замкнулся.

Окончательно потеряв силы, я начала падать, но Джафримель подхватил меня на руки, что-то шепча мне в ухо. И тогда я начала плакать. Рыдания сотрясали меня так, словно мое тело рвал зубами хищный зверь. Я плакала, лежа на руках демона, в столовой, где в воздухе плавал кровавый дым, где повсюду лежали хлопья пепла, оставшиеся от того, кто когда-то был Келлерманом Лурдесом; из разбитых окон в комнату врывался холодный ветер, он подхватывал пепел, и тот кружился в воздухе. Я плакала до тех пор, пока не обессилела, а потом впала в тяжелое забытье, прерываемое лишь тихим голосом Джафримеля, который что-то шептал мне, унося прочь от места побоища и смерти, – после того как бушующее пламя и демон стерли с лица земли царство кошмаров и ужаса под названием «Риггер-холл».

В окна полицейского участка струился солнечный свет, но кабинет Гейб освещали лампы дневного света. На столе шуршали бумаги, в мусорной корзине лежали две пустые бутылки из-под бренди да кучка серого сигаретного пепла.

– Ну и натворила ты дел, – сказала Гейб, скрестив на груди руки. – Ты напрочь уничтожила «Риггер-холл», от него даже щепки не осталось. А уж труп мы даже искать не стали. Таким образом, все, что у нас есть, это твое слово…

– Новые убийства были? – спросила я. – Нет? Отлично.

Гейб вздохнула.

– Я верю тебе, Дэнни. Просто я… черт возьми. Ты знала, да? Знала, что это было ка пожирателя?

Я пожала плечами, глядя на ее стол. Что я могла ответить? Я должна была замкнуть этот круг, и я это сделала. Почему? Может быть, потому, что оказалась самой сильной, а может быть, просто по воле случая.

Какое это имеет значение? Все позади. Дело закончено. Я больше не слышу тихого шепота Кристабель. Надеюсь, там, где она сейчас, ей хорошо.

Из соседних комнат доносились телефонные звонки; я слышала, как кто-то повысил голос, добираясь до кульминации анекдота. Послышался дружный хохот. Меня окружали запахи людей, от которых я защищалась своим демонским ароматом.

Теперь я знала, как это делается.

– Прости, Гейб. Он был… это было…

Лежащий у меня на коленях меч тихо зазвенел. Откинув со лба прядь черных волос, я спрятала ее за ухо.

– Понимаешь, любой человек мне бы только помешал. Если бы ты направила мне на помощь отряд копов, от них мокрого места не осталось бы.

Странное дело: мой голос звучал твердо и уверенно. Я сглотнула слюну.

– Должно быть, еще в школе Келлер начал превращаться в естественного пожирателя, а Мирович только ускорил этот процесс. Скорее всего, Келлер думал, что его ка крепко спит и не проснется, поэтому считал себя в полной безопасности. Так он и прожил все десять лет, думая, будто Мирович погиб, и держась от Сент-Сити и «Риггер-холла» как можно дальше. Его дяде даже удалось раздобыть для себя дипломатическую должность в Пучкине – чтобы забрать с собой племянника, как я думаю.

«Вот почему мы не смогли о нем ничего узнать: вся информация, касающаяся дипломатов, обычно засекречена».

– А потом Мирович внезапно ожил, – сказала Гейб и поежилась. – О Гадес!

Я кивнула.

– Серебряные ожерелья стали своего рода астральной связью: надежной, незаметной и не поддающейся обнаружению. Раб-носильщик сам приводил Мировича прямо к дверям очередной жертвы. Ему даже не нужно было взламывать энергетическую защиту – они открывали ему сами, ведь у них тоже были серебряные ожерелья, реагировавшие на те самые глифы, которые сам же Келлер и начертил. Они-то думали, что защищают себя от Мировича, – и погибали, убитые своей же защитой.

А потом Мирович копался у них в мозгу, извлекая из него ту свою часть, которую у него забрали. Теперь понятно, почему ни одна из жертв не могла говорить: их мозг подвергался страшному насилию, последствия которого длятся очень и очень долго.

Вот что меня спасло: в моем мозгу не было ни одной частицы Мировича; кроме того, я отчаянно сопротивлялась, и он просто не успел разрушить мой мозг. Меня спасли воспоминания.

И конечно, Джафримель.

Я поежилась, вспомнив, как пальцы, длинные и скользкие, словно червяки, копались у меня в голове. Мне сразу стало холодно, но знак на плече начал испускать теплые волны, стараясь меня успокоить. Выпрямившись, я взглянула на лакированные ножны, лежащие у меня на коленях. Оттуда на меня смотрело мое искаженное отражение.

– Зачем же в таком случае он убил своего дядю? – спросила Гейб; откинувшись на спинку стула, она внимательно смотрела на меня.

Подняв глаза, я взглянула ей в лицо – и впервые увидела у ее виска седую прядь. Ничего, это всего лишь несколько волосков, Гейб по-прежнему полна сил.

Я пожала плечами.

– Здесь, в Сент-Сити, дядя стал для него помехой. Если бы полиция начала разыскивать всех бывших учеников «Риггер-холла», то дядя, скорее всего, вывел бы ее на верный след. Либо так, либо дядя сам начал о чем-то догадываться. Этого мы уже никогда не узнаем. Вот почему защитное поле дома, в котором жил Смит, оказалось целым: Келлеру просто не нужно было его взламывать.

И все же, если бы не Кристабель, я бы ни о чем не догадалась. Это она направляла меня, стоя за моим плечом. Впрочем, зачем гадать? Лучше спокойно отправить эту тайну в серую землю под названием «Не надо об этом думать».