в Гданьск на переговоры с рабочими. Затем в Варшаву ездила для «понимания обстановки» группа партийных чиновников среднего уровня[792].

Впрочем, важнее было то, что в 1980–1981 годах Секретариат ЦК КПСС вынужден был рассматривать вопросы резко усилившейся волны забастовочной активности. В 1979 году аппаратом ЦК КПСС было зафиксировано 300 «отказов от работы», в которых приняли участие более 9 тысяч человек[793]. В 1980 году — 64 отказа (3700 человек), в первой половине 1981 года — 55 «конфликтных ситуаций», в том числе 35 отказов от работы (1125 человек)[794].

Основной причиной забастовок в этот период назывались коллективные договоры. Предприятие (при молчании профсоюзов) навязывало рабочим договор, согласно которому рабочие крупных подразделений лишались премий в случае, если часть работников не выполнит план или проявит себя негативно в общественно-политической и правоохранительной сфере. Как можно понять из документа, подобные требования начали вводиться в 1978 году и носили достаточно стихийный (со стороны предприятий) характер. Не встретили они первоначально отпора и со стороны рабочих, которые, по всей видимости, привычно проигнорировали очередные «обязательства», заключенные от их имени[795]. Однако по мере того, как эти «обязательства» стали применяться, лишая рабочих привычных премий и даже сокращая зарплату, поднялась волна забастовок, затронувшая в 1979 году производства от Норильска и до Западной Украины[796]. В 1980–1981 годах бастовали на предприятиях Урала, Поволжья, Сибири, Украины, Литвы, Северного и Южного Кавказа[797]. При этом обязательства по улучшению условий труда, данные предприятиями по «коллективным договорам», по данным аппарата ЦК КПСС не выполнялись в 5 % случаев, что в масштабах советской экономики давало 490 тыс. потенциально взрывоопасных мест[798]. Прежде всего забастовки охватили машиностроительные и металлургические предприятия базовых отраслей промышленности, где относительно невысокие зарплаты сочетались с тяжелыми условиями труда. Другими причинами забастовок стали пересмотры нормативов, постоянная сверхурочная работа, плохие условия труда, плохое снабжение, отказы в льготной пенсии для работников вредных производств. Вылезали и другие неожиданные проблемы, например трехмесячная задержка зарплаты работникам свинцовых рудников в Южной Осетии[799].

В этой связи в 1980 году секретари ЦК КПСС Иван Капитонов (отвечавший как руководитель Орготдела в том числе и за урегулирование забастовок и прочих конфликтов с населением) и Владимир Долгих (курировавший тяжелую промышленность) через постановление Секретариата ЦК КПСС рекомендовали министерствам немедленно прекратить практику коллективной ответственности трудящихся, а профсоюзам — вспомнить о своих правах и обязанностях по урегулированию трудовых конфликтов[800]. Однако и год спустя эти призывы не были услышаны и являлись, по словам составителей записки в ЦК, причиной забастовок «во многих случаях»[801].

Хотя, как мы видим по статистике аппарата ЦК КПСС, число забастовок за 1980–1981 годы значительно, в восемь раз, сократилось относительно 1979 года, полностью искоренить это явление не удалось вплоть до перестройки. Самая продолжительная и брутальная забастовка 1970–1980-х, зафиксированная мемуаристами, продолжалась три дня в начале июля 1981 года на участке № 11 шахты им. Ворошилова производственного объединения «Прокопьевскуголь» в Кемеровской области. Ее причиной стало увольнение начальника участка, пользовавшегося уважением у рабочих. Она разбиралась с участием инструктора (1972–1982) Орготдела ЦК КПСС Степана Карнаухова, который вылетел на место и полез в шахту к бастующим, благо до партийных органов он прошел путь от наладчика оборудования до директора шахты. Результаты его поездки разбирались на собрании сотрудников отдела с участием главы — Ивана Капитонова[802].

Крупные протесты рабочих по социальным мотивам случались и в последующие годы. В 1984 году 300 строителей Саяно-Шушенской ГЭС подписали коллективное письмо с протестом против резко ухудшившегося после смены директора снабжения и плохого медицинского обслуживания. Печальное состояние дел на этой стройке, когда работники буквально голодали и жили за счет посылок родственников из крупных городов, зафиксировал в своем дневнике за 1982 год и Анатолий Черняев[803]. В результате приезда двух комиссий новый директор строительства был снят и заменен на прежнего, а статус снабжения («московское») восстановлен[804].

Дефицит рабочей силы и льготы

Гораздо более серьезной проблемой, нежели малочисленные забастовки, стала ощущаемая с конца 1960-х годов нарастающая нехватка промышленных и сельскохозяйственных рабочих. Еще в 1979 году в политических верхах рассматривалась записка (отложившаяся в бумагах Черненко) с говорящим названием «Проблема трудовых ресурсов и повышения производительности труда». В ней констатировалось резкое (в 3–4 раза) снижение количества трудовых ресурсов, поступающих на рынок труда в 11–12-й пятилетках по сравнению с 9-й (с 12,5 млн до прогнозируемых 2,5 млн). Особенно сложно с привлечением работников дела обстояли в наиболее тяжелых с точки зрения условий труда отраслях, которые одновременно были базовыми отраслями для развития всей промышленности (угольной, нефтегазовой, металлургической и химической). Этот тренд накладывался на очевидное (в целом двукратное) снижение темпов роста производительности труда за тот же период, что исключало возможность обойтись меньшими силами для поддержания ростов объема производства. В качестве мер по преодолению проблемы традиционно предлагалось сократить долю ручного труда в промышленности (40,1 %) и в строительстве (58,9 %) за счет ускорения механизации процессов, а также ограничить рост числа людей, занятых в «непроизводительной сфере», в том числе бюрократии, более целенаправленно использовать строительные войска для работы в действительно тяжелых условиях и привлечь к работе большее количество представителей стремительно увеличивающейся армии пенсионеров (40,1 млн, или 15,3 % населения)[805].

Разумеется, эти меры не помогли. По данным ученого и высокопоставленного экономического чиновника Владимира Можина, к середине 1980-х годов в стране «гуляло», то есть не было обеспечено рабочими руками, 6 млн рабочих мест[806].

Заместитель председателя Госплана СССР Лев Воронин в 1984 году утверждал в письме в Совмин СССР, что

недостаток рабочей силы, вызванный устойчивым превышением числа рабочих мест по сравнению с имеющимися в наличии трудовыми ресурсами, приводит к снижению эффективности труда[807].

Начальник сводного отдела Госплана Владимир Воробьев в конце того же года рассказывал на общем собрании Госплана, что в дальнейшем экономике придется рассчитывать только на имеющееся число работающих и наращивать производительность только за счет ввода новых технологий. Он приводил в качестве негативного примера одно из министерств, решившее построить в подмосковном Подольске два новых завода на импортном оборудовании. Оно не поинтересовалось наличием там трудовых ресурсов, которых на самом деле там уже не было[808].

То есть государство инвестировало средства в создание рабочих мест (возводило цеха, прокладывало коммуникации, оснащало оборудованием), однако они либо частично не использовались, либо использовались в одну смену (например, с 7 до 16 с учетом часового перерыва на обед), в то время как оборудование позволяло