Почему же он стал именно летчиком? Еще будучи подростком, Камерон научился управлять самолетом. Поэтому решение идти в авиацию было естественным. Он надеялся, что ему удастся занять место инструктора пилотов и таким образом избежать прямого участия в боях. Пойти же на службу в вооруженные силы по своей специальности – а он был адвокатом – не захотел: многие из его товарищей, изъявивших желание стать военными юристами, оказались в итоге в пехоте или на борту линейных кораблей. Впрочем, от него в данном случае мало что зависело: к тому времени острая потребность в специалистах его профиля уже отпала, летчиков же катастрофически не хватало.

Дэвиду казалось, что он понимает, отчего Джин так много рассказывает ему о своем муже. По его мнению, это объяснялось двумя причинами. Первая заключалась в том, что Джин, делясь с ним воспоминаниями о муже, как бы защищалась от растущего чувства к Дэвиду. Второй же причиной – не столь явной, но не менее важной – послужило то обстоятельство, что она страстно ненавидела войну. Войну, отнявшую у Джин самое для нее дорогое. И хотела, чтобы Дэвид знал об этом.

Поскольку, как было ясно Дэвиду, ее интуиция подсказывала ей, что он был слишком замешан во все связанное с войной. Она же не хотела иметь к этому никакого отношения – хотя бы в память о покойном муже.

Ресторан, в который заглянули они, чтобы позавтракать, был повернут окнами в сторону Риачуэло, омывавшей своими водами причалы Дарсена-Суда. И посещением этого заведения, и ленчем Дэвид обязан был исключительно инициативе, проявленной Джин. Девушка видела, что он чувствует себя еще крайне плохо. Для нее не было также секретом, что если и удавалось ему заснуть, то – из-за мучившей его боли – лишь ненадолго. И поэтому она заявила решительно и со знанием дела, что он просто обязан хорошенько расслабиться, позавтракав с ней не спеша в одном из буэнос-айресских ресторанов, затем отправиться домой, чтобы выспаться и, забыв о делах, дать себе передышку хотя бы на один только день.

Джин собиралась составить ему компанию только на время ленча: посещать его квартиру не входило в ее намерения.

Дэвид, в свою очередь, не думал о том, чтобы пригласить ее к себе.

* * *

– Баллард отличный парень, – сказал Сполдинг, потягивая белое вино из бокала.

– Да, Бобби очень милый, – согласилась Джин. – И добрый.

– Он без ума от вас.

– А я – от него... Это же так естественно – то, о чем вы говорите. Простите, но мне кажется, что я мешаю вам слушать эту бравурную музыку. Она вам нравится? Грэнвилль рассказал мне, кто ваши родители. Я рада за вас.

– А я вот не пошел по их стопам: отказался от занятий музыкой в восемь лет. Что же касается исполняемой здесь мелодии, то мне она действительно нравится. Я слушаю ее с удовольствием.

– Бобби помогал мне осваиваться в новом для меня деле. Он так старался. А его обаяние и юмор! Ни одна девушка не устояла бы перед ним. И он, что там скрывать, имеет полное основание сердиться на меня... Я пользуюсь его дружбой, давая взамен слишком мало.

– Он принял ваши условия.

– Я же говорю, он добрый.

– В посольстве найдется еще с десяток воздыхателей...

– Да еще морские офицеры, – вставила Джин, шутливо отдав честь. – Не забывайте о них.

– Десять да еще сотня. Вы прямо Дина Дурбин!

– Вовсе нет. Они квартируют на военно-морской базе к югу от Ла-Боки. Постоянный персонал этого объекта – это одни лишь мужчины, поскольку ни жен, ни детей там нет – буквально страдает «посольским синдромом».

– А что это такое?

– Стремление попасться на глаза служащим государственного департамента и, самое главное, обратить на себя внимание посла... Вся эта публика из кожи лезет вон, чтобы кто-то заметил ее. Но у вас, как мне кажется, нет ничего общего с ней.

– Я и сам не знаю, что представляю собой. Так что не мне судить об этой публике.

– Сказать, что я думаю о вас?

– Скажите.

– Вы не из тех карьеристов, что служат в госдепартаменте. Желание выделиться заставляет их убеждать окружающих – особенно посла – в своем «искреннем стремлении принести как можно больше пользы».

Джин насмешливо скривилась, слегка выдвинув подбородок и насупив брови. Дэвид рассмеялся – до того похоже она изобразила сшивающийся в посольствах контингент.

– Да ваше место в театре! – воскликнул он в восторге. – Вы наглядно представили мне, что значит «посольский синдром»! Ярче всяких слов!

– Но вы не страдаете этим недугом. – Джин, перестав кривить личико, посмотрела ему в глаза. – Я наблюдала за вами во время разговора с Грэнвиллем. Вы были с ним вежливы, и только. Могу поспорить, что у вас и в мыслях не было добиваться его благорасположения.

Дэвид внимательно посмотрел на Джин:

– Вы правы... Попытаюсь ответить на вопрос, который вижу в ваших глазах. Для начала признаюсь вам в том, что я не являюсь кадровым сотрудником госдепартамента. Будучи, строго говоря, человеком военным и находясь, соответственно, на военной службе, я имею к работе посольства самое отдаленное отношение. Мне вменяется в обязанность выполнять те или иные задания, с которыми в силу ряда причин я могу справиться лучше других. Сами посудите, владею свободно четырьмя языками и благодаря своим родителям, которые вас так восхищают, имею, выражаясь эвфемически, доступ к определенному кругу людей, занимающих видное место во властных структурах и в коммерческой сфере. Поскольку я не полный идиот, мне поручают время от времени доставлять в корпорации, функционирующие в различных странах, информацию сугубо конфиденциального порядка: международный рынок не перестает действовать из-за такой «неурядицы», как война... Так что по мере своих сил и возможностей я вношу вклад в наше общее дело. Своей работой я не очень-то горжусь, но это как раз то, чем обязан я сейчас заниматься.

Джин, улыбнувшись своей милой улыбкой, коснулась его руки:

– Я думаю, что бы вы ни делали, все у вас выходит толково, на высшем уровне. Немногие могут так говорить о себе. Что же касается вашей работы, то, скорее всего, у вас просто не было выбора.

– "А что ты делал во время войны, папочка?" – «Сейчас расскажу, сыночек. – Дэвид изобразил шутливо самого себя. – Я ездил с места на место, чтобы рассказать своим друзьям из „Чейз банка“, как подороже продать и подешевле купить и что потом сделать с полученной прибылью».

Он взял руку Джин в свою.

– И вот в Аргентине, на крыше некоего дома, кто-то напал на вас неожиданно и... – Она попыталась было продолжить за Дэвида, но из этого ничего не вышло: ее занимали совсем иные мысли. – Скажите, откуда у вас эти шрамы на плече?

– Грузовой самолет, на котором я летел на Азоры, неудачно приземлился. Думаю, пилот, как, впрочем, и остальные члены его экипажа, был пьян.

– Вот как. У вас такая же опасная жизнь, как у солдат на фронте... Если бы я встретила вашего сынишку, я бы объяснила ему это.