— Что еще?

— Капитан сказал нам об этом предложении. Мы знали, что обречены. Каждый день по реке к ним прибывали резервы и продовольствие, а наши запасы таяли. Кто-то поджег зернохранилище… — Эрик вздрогнул: он знал, что смесь зерновой пыли и муки может взорваться от малейшей искры; поэтому в Равенсбурге было запрещено разводить огонь возле мельниц или зернохранилищ.

— Взрыв уничтожил почти все зерно и начисто смел целый квартал. Потом было отравлено вино в погребах, и два десятка людей умерли в страшных муках… — Зила закрыл глаза, и на этот раз на щеке его блеснула слеза — слеза ярости, обиды и горькой печали. — Их волшебники, чтоб им провалиться! У раджа были свои, и некоторые довольно умелые, а жрецы лечили раненых и больных, но магия ящериц оказалась сильнее. Во время боя вдруг начинали раздаваться странные звуки, и человека внезапно охватывал ужас, от которого опускались руки. Среди бела дня из сточных труб выбегали полчища крыс, которые карабкались на людей и вгрызались им в лица. Откуда ни возьмись, появлялись тучи комаров, и, делая вдох, люди глотали их вместо воздуха. Свежий хлеб плесневел, едва его вынимали из печи, а молоко скисало в ведре под коровой. И с каждым днем ящерицы рыли траншеи все ближе, придвигали свои осадные машины и продолжали нас молотить. — Зила обвел взглядом всех, кто был в трактире. — Не знаю, поступили бы вы иначе на моем месте, но я в этом сомневаюсь, — сказал он вызывающе. — Наш капитан доходчиво изложил нам, чем все это кончится, и мы поняли, что он не врет. Мы знали, что он не трус. — Зила повернулся к Кэлису:

— Ведь вы тоже знали его?

Кэлис кивнул:

— Он не был трусом.

— Эти ящерицы, им было плевать на обычаи. Они играли по своим правилам. Нам было не из чего выбирать.

— Как же вы ускользнули? — раздался сзади знакомый голос, и Эрик, обернувшись, увидел де Лонгвиля.

— Что-то из того, что сказал шпион этих ящериц, насторожило моего капитана. Не знаю что именно. Знаю только, что, когда они посадили раджа на кол на глазах у его подданных, всем оставшимся в живых было предложено либо разделить его участь, либо перейти на их сторону.

— То есть вам не было предоставлено дня перемирия? — спросил Фостер из-за спины де Лонгвиля, и Эрик посторонился, чтобы им было лучше видно Зилу.

— Я уже говорил — нам не дали времени даже собрать свои шмотки! Но Билбари понял, что они готовят ловушку. Он собрал нас у маленьких ворот на южной стороне, и мы пробились наружу, а ящерицы были слишком заняты казнями, чтобы посылать за нами погоню. В этой стычке и погиб наш капитан, погиб, стремясь вывести нас из города, который мы предали.

— Ваш капитан сам сделал свой выбор, — сказал Кэлис.

— Я был бы лжецом, согласившись с тобой. Мы же постоянные воины, и у каждого из нас был договор с Билбари. Мы голосовали, как положено постоянным воинам.

— И как же ты голосовал? — потребовал ответа де Лонгвиль.

— Разве это имеет значение?

— Ты чертовски прав, имеет! — с застывшим от гнева лицом выкрикнул де Лонгвиль. — Последнее, что может сделать человек, — это предательство.

— Мы все голосовали за то, чтобы уйти, — сказал Зила.

— Вам был обещан мир лагеря на двое суток. Если послезавтра после восхода солнца вы еще будете здесь — пеняйте на себя, — сказал Кэлис.

Он поднялся и пошел к двери. Эрик догнал его:

— Капитан!

Кэлис обернулся, и Эрик был потрясен яростью, написанной на его лице.

— Что?

— И лошадям нужен отдых. Иначе они просто падут через пару дней.

— Пусть об этом тревожится Зила.

— Капитан, я и пальцем не пошевельну для Зилы и его людей. Я думаю о лошадях.

Кэлис внимательно посмотрел на Эрика.

— Ухаживай за ними прилежно, — сказал он, — но из кожи вон не вылезай. Корм и вода — больше мы ничего не обещали. Если Зила будет что-то покупать у крестьян — это его дело.

— Капитан, тут есть человек по имени Риан. Он спрашивал, не возьмем ли мы его. Говорит, что не хочет болтаться вокруг Махарты.

Кэлис помолчал с минуту.

— Если я увижу одного из этих перебежчиков послезавтра после восхода солнца, он будет убит.

Эрик кивнул и вернулся к загону. Риан терпеливо ждал.

— Мой капитан говорит, что у нас нет места, — сказал ему Эрик.

На мгновение Эрику показалось, что Риан начнет упрашивать, но он только сказал:

— Понятно. А лошадей вы не продадите?

— Не думаю, что мой капитан поблагодарит меня за то, что я вообще разрешаю тебе болтаться возле загона, — ответил Эрик и, понизив голос, добавил:

— Сохрани остатки золота, что у тебя есть. Возьми вон ту, в яблоках. — Он указал на лошадь. — Она как раз перестала приволакивать ногу — а как умудрилась подвернуть ее, просто непостижимо — и у нее камни вместо мозгов. Но она вполне в состоянии через два дня увезти тебя отсюда.

— Не знаю, стану ли я ждать так долго. Мой капитан погиб, воинов Билбари больше нет. Отправлюсь на юг — может, удастся подыскать работу до того, как туда доползут слухи. Если на человеке клеймо перебежчика, ему уже никто не станет доверять, — сказал Риан.

Эрик кивнул:

— Зила говорил, что у вас не было выбора.

Риан сплюнул.

— У человека всегда есть выбор. Иногда приходится выбирать — погибнуть с честью или жить без нее, но выбор есть всегда. Этот красавчик радж вел себя как мужчина. Быть может, он даже издали не видел настоящей войны, но когда от него потребовали сложить оружие, он плевал со стены. Он кричал и плакал как ребенок, когда его сажали на кол, и выл как собака, которой перебили хребет, когда кол вошел ему в кишки, но даже тогда он ни разу не попросил пощады, и если Халиши — Риан назвал Богиню Смерти так, как называли ее в этих краях, — которая взвешивает жизнь человека, добра и справедлива, она даст ему еще один шанс на Колесе Жизни.

— Зила говорил, что вам не предлагали капитуляции, — сказал Эрик.

— Зила — жирный боров, набитый дерьмом. Он был нашим капралом, и когда погибли капитан и сержант, он вообразил себя командиром. Никто не убил его только потому, что все чертовски устали.

— Пойдем-ка со мной, — сказал Эрик.

Он повел Риана к домику, в котором квартировал Кэлис, и попросил вызвать капитана. Выйдя, Кэлис взглянул сначала на Риана, потом на Эрика.

— В чем дело?

— Мне кажется, вам стоит послушать, что говорит этот человек, — сказал Эрик и, повернувшись к Риану, добавил:

— Так что случилось, когда ему предложили сдаться?

Риан пожал плечами:

— Радж ответил ящерицам, что скорее сгорит в аду, чем откроет им городские ворота. Но он предоставил любому отряду право разорвать договор и покинуть город — разумеется, не получив денег, которые полагались за службу.