Все случилось на шестьдесят четвертой минуте. Президент только что привел несколько довольно мутных экономических показателей, якобы свидетельствующих, что экономика страны сможет все-таки выползти из-под навалившегося на нее дефицита. Ведущий Джон Тирни из «Нью-Йорк таймс» повернулся к Ранди:

– Сенатор Джепперсон, у вас полторы минуты на ответ.

– Благодарю вас, Джон, но мне не потребуется столько времени. Я отвечу нашему президенту коротко: кончайте херню пороть.

Инцидент поставил перед СМИ нелегкую проблему: как это передать, не подвергаясь штрафу со стороны Федеральной комиссии по коммуникациям? Осторожные вечерние новостные программы заменили второе слово гудочком.

Некоторое время люди в зале – и по всей стране – пребывали в немом изумлении. Несколько секунд казалось, что президент Пичем сейчас подойдет к сенатору Джепперсону и расквасит ему нос. Прочие же кандидаты вцепились в трибуны и открыли рты, точно рыбы на суше. Ранди стоял как генерал Джексон Каменная Стена во время битвы на реке Булл-Ран. Джон Тирни прикусил губу. После паузы, показавшейся вечностью, президент Пичем резко повернулся и ринулся прочь из зала, окруженный охранниками, лица у которых были такие, словно они готовы открыть по сенатору огонь. Оставшаяся часть дебатов почему-то запомнилась не так ярко.

Пространство около зала, куда выскакивают помощники кандидатов, чтобы объявить о «явной» победе своего шефа, обычно похоже на шумный улей. Но в тот вечер там стояла необычайная тишина. Провозгласить победу было бы так же неуместно, как расхваливать игру актеров в театре Форда в день убийства Линкольна.

Когда в коридор вышла Касс, репортеры мигом бросили тех, кого интервьюировали, и накинулись на нее. Ее так прижали к стене, что помощникам Джепперсона пришлось образовать живой клин и рассечь толпу – иначе ее бы задушили.

– Касс, Касс! Это была ваша идея?

– Означает ли это, что Джепперсон будет вести кампанию намного более агрессивно? (Вот зануда…)

– Вы не боитесь, что Федеральная комиссия по выборам наложит на него штраф?

Она дала им некоторое время погалдеть и даже не пыталась отвечать. В конце концов, чтобы получить от нее нечто различимое на слух в записи, многоголовое чудище приумолкло.

– По-моему, сенатор Джепперсон в концентрированной форме выразил сегодня то, что думают многие американцы, особенно молодые, когда слышат от президента страны, что наша экономика находится в здоровом состоянии. Это не так, и, видимо, пришло время для разговора без обиняков.

– Но он сказал президенту Соединенных Штатов, чтобы тот кончал… чтобы…

У репортера не хватало духу повторить.

– Я слышала, что он сказал. Этот оборот в ходу у многих молодых американцев, и его можно перевести на обычный язык как «Ну надо же!» или «Очень интересно!». Сенатор, я думаю, употребил его иронически. Хотя для его поколения оно имеет, скажем так, более буквальный смысл.

– Но так же нельзя разговаривать с президентом! Разве это прилично? Разве это уважительно?

– А вновь и вновь обманывать страну – это прилично? Сенатор Джепперсон считает, что политики, которые не видят дальше очередных выборов, лишают американскую молодежь будущего. За что их уважать, этих политиков? Уважение надо заслужить. Сенатор Джепперсон уважает пост президента, и он докажет это, когда сам станет президентом. А сегодня американцы, я уверена, говорят: «Всыпь ему хорошенько, Ранди!»

Не совсем так. Многие американцы звонили в штаб кампании Джепперсона и угрожали смертельной расправой, многие требовали от своих конгрессменов и сенаторов, чтобы они осудили его; люди звонили в Белый дом и выражали свое негодование, писали гневные письма в редакции газет. Но весь этот артиллерийский огонь исходил от немолодых избирателей. Что же касается «сосунков», «побарабанного поколения» – они тоже горячо выражали свое мнение. В блогах. И им нравилось – очень нравилось – то, что они услышали от Джепперсона.

– Сенатор, многие, в том числе ряд ваших коллег сенаторов, призвали вас извиниться перед президентом Пичемом. Возникло даже движение за то, чтобы подвергнуть вас порицанию или импичменту. Намерены ли вы извиниться?

Ранди участвовал во «Встрече с прессой».

– Нет, Глен, такого намерения у меня нет.

– Почему?

– Потому что я не сожалею о том, что сказал. Честно говоря, я готов это повторить. Я хочу…

– Ради бога! – перебил его Глен Уоддоуз с паникой на лице. – У нас семейная телепрограмма.

Ранди улыбнулся.

– Не бойтесь, Глен, я не собираюсь оскорблять стыдливость зрителей. Да, конечно, это жесткий язык. Но у нас жесткие времена. И когда президент Соединенных Штатов выходит на трибуну и откровенно лжет с нее стране, которая рушится у него на глазах, кто-то должен взять его за лацканы и сказать: «Хватит!»

– Кстати, о лацканах. Я вижу у вас значок, на нем написано… э…

– На нем написано: «КХП», Глен.

– Пожалуйста, не расшифровывайте.

– Не буду, – улыбнулся Ранди, – но позвольте мне по крайней мере расшифровать свою позицию…

Значки – это была идея Касс. Она заготовила их заранее и с первого же дня после дебатов раздавала их тысячами. Все было проделано скрытно. С помощью юристов она даже заставила производителей значков подписать заявления о конфиденциальности, имеющие исковую силу. Она хотела создать иллюзию спонтанности.

Пресса, предсказуемым образом, кипела от возмущения: «Площадная политика», «Приличия отброшены», «Сенатор-сквернослов», «Кандидат с грифом X», «Нет, сенатор, это вы кончайте ***** пороть!» – вот некоторые заголовки.

Блогосфера, напротив, радовалась, гудела, сияла, резвилась, как гигантский киберкальмар. По выражению «сосунков», Ранди «сбросил матерную бомбу». Ведущим теле- и газетным обозревателям пришлось признать, что это было «стержневое событие» и «к добру или к худу – почти наверняка к худу – сдвиг парадигмы». Для репортеров, ранее пребывавших в отупении от взвешенных до грамма, расфасованных и стерилизованных кандидатских заявлений, это была манна небесная. Штаб Джепперсона осаждали «сосунки»-добровольцы, предлагавшие помощь. Модельеры стремительно выбросили на рынок одежду с КХП-символикой. Касс торжествовала. Журнал «Тайм» поместил на обложке ее фото – всего тридцать лет, а уже вторая обложка «Тайм»! – с подписью: НЕЗАТЫКАЕМАЯ КАССАНДРА ДЕВАЙН.

Через десять дней сенатор Рандольф К.Джепперсон занял второе место на предвыборных партийных собраниях в Айове, уступив только президенту Райли Пичему.

Касс уже по лицу Терри поняла: что-то не так. Они были в Манчестере, штат Нью-Гэмпшир, до первичных выборов оставалось два дня. Ранди, по опросам, находился не более чем в трех пунктах от Пичема.

– Что? – спросила она.