хороший правитель, либо он будет носить ужасное «проклятие памяти» (damnatio memoriae), которое заклеймит его на вечные времена как тирана. Сенат также имел право временно или постоянно отрешать императора от власти, устанавливать вознаграждение за его голову и приказывать армиям выйти из его повиновения. Своими формальными декретами (senatus consulta) сенат установил, что отменялись существовавшие с древних пор общественные собрания, что послужило началом введения ограничительных законов в стране.

Сенат также напрямую управлял всеми теми провинциями (примерно половина империи), в которых не существовало необходимости в целях обороны или контроля дислокации какой-либо армии. В таких провинциях имелись свои собственные казначейства, которые могли чеканить свою медную монету (чеканка серебряной и золотой монеты оставалась привилегией императора). Сенат выступает как высший суд по жалобам на все дела, которые возникали в провинциях, находившихся под его властью. Голосованием его членов выбирались все те «старые республиканские» магистраты, от консула до quaestor’а (управляющего казначейством), которые получали наряду с временной властью над тем или иным органом управления также и право на пожизненное членство в самом сенате. Хороший император в начале своего правления давал клятву: «Я никогда не обреку никакого сенатора на смерть!», то есть только сенат мог рассматривать все грозящие смертной казнью обвинения против его членов, даже те, в которых фигурировало предательство.

Помимо этих прерогатив, только сенаторы имели право занимать самые высокие командные посты в армии и управлять всеми крупнейшими провинциями империи. Как уже упоминалось, сенаторы в дополнение ко всему образовывали высшую аристократию; каждый из них должен был обладать облагаемой налогом собственностью на сумму по меньшей мере в 1 млн сестерциев (40 тыс. долларов). Так что они могли наслаждаться всем тем влиянием, которое давали престиж и состояние в эпоху преклонения перед титулами и богатством. На первый взгляд шестьсот сенаторов представляли собой самый властный орган управления государством.

Фактическая слабость сената. К сожалению, значительная часть этой впечатляющей картины оказывалась не более чем блистательной маской. Сенат не имел в своем распоряжении ни одного вооруженного человека в Риме или в любой из провинций, который бы повиновался приказу: «Окажи сопротивление императору и его преторианцам». И обыкновенно сенат был должен покорно и беспомощно ожидать, пока армия выбирала из нескольких претендентов того, кто же станет цезарем.

После убийства Калигулы в 41 г. отцы-законодатели вполне серьезно обсуждали вопрос: «Не должны ли мы восстановить республику? А если нет, то кого из честолюбивых аристократов мы можем избрать императором?» Тем временем преторианцы, грабившие дворец, обнаружили запуганного и деморализованного Клавдия, спрятавшегося в одном из туалетов (латрин). Они вытащили его оттуда и обнаружили выжившего из цезарей, династию которого они страстно хотели сохранить навсегда. «Ave Imperator!» – прогремел их клич. Вскоре сенаторов проинформировали, что их дебаты совершенно не нужны – Клавдий был провозглашен императором в лагере преторианцев. Отцы-законодатели поспешили наделить Клавдия всей полнотой императорской власти и поздравить его с восхождением на трон.

Помимо того что армия была на стороне императора, последний имел личную власть над каждым из сенаторов. Он, используя свою неограниченную власть как цензора, мог вычеркнуть любого члена сената из album’а (списка сенаторов), назначить таковым любого фаворита одним только своим указом. В ходе выборов, проводившихся в составе самого сената, монарх мог контролировать выбор любой его части, всего лишь сказав, что он одобряет стремление такого-то и такого-то своего друга; «кандидаты цезаря» всегда выигрывали выборы. В ходе дебатов лишь совсем безрассудный сенатор позволял себе идти вразрез с мнением императора[289], а если тот делал хотя бы малейший намек на желаемость того или иного решения, то его принимал целый хор искателей монаршего одобрения. Наконец, пользуясь своей властью цензора, император мог наложить вето на любое предложение сенаторов, которое пришлось бы ему не по вкусу. Так, власть «божественного сената» совершенно рассеивалась.

Объем власти, оставшейся у сената. Однако все вышесказанное еще не отражало истины. Власть цезарей тогда не представляла собой неприкрытый деспотизм; им была необходима маскировка своей автократии[290], поэтому они и оставляли сенату определенную видимость власти. Ни один новый взошедший на трон император не мог чувствовать себя свободным от притязаний претендентов, пока армия не «провозгласила» бы его, а сенат не подтвердил бы его власть. И ни одному правителю не могло понравиться то, что его единственная опора – вооруженная армия.

Кроме того, моральный престиж сената был все еще настолько велик, что даже Нерон или Домициан не позволяли себе попирать этот знаменитый орган управления чересчур открыто. Наконец, надо сказать, задача управления громадной империей представляла собой ужасное бремя. Здравомысливший монарх мог только радоваться, если ему удавалось переложить на сенат большую часть проблем, относительно которых отцы-законодатели имели возможность оттачивать свое красноречие и смогли бы решить их столь же мудро, как и он сам. Если же этого не происходило и в соответствии с процедурой проблему возвращали на рассмотрение цезаря, тогда его собственная значимость выступала еще более отчетливо. Если же они справлялись с ней сами, то он обретал репутацию умеренного либерала. Сенаторы, в свою очередь, надолго переставали задумываться о возрождении былой республики. С вступлением на престол Нервы в 96 г. началась эра добрых отношений и умеренности во всем. Поэтому сенат превозносил себя как координирувшую ветвь римского правительства.

Организация сената и порядок его работы. Сенат времен империи существовал почти в такой же форме, что и его предшественник в период республики, да и порядок их работы почти не отличался. Дебаты в сенате обсуждались в разговорах по всей столице и должным образом освещались в Acta Diurna. Когда Адриана не было в столице, регулирующие его работу высшие чиновники – два консула – считались самыми властными персонажами в Риме, хотя влиятельные постоянные министры на Палатине и особенно префект претория сомневались по этому поводу.

Когда Публий Юний Кальв должен был присутствовать на сессиях сената, его обыкновенно за пару дней до этого предупреждал посыльный (viator) одного из консулов, который приносил к нему домой личное извещение; наряду с этим могло быть созвано и срочное заседание за куда более краткий срок, о чем сенаторов извещал городской глашатай. Какого-либо точно определенного кворума в сенате не существует; и, хотя его численность составляла шестьсот членов, далеко не все из них присутствовали на сессиях: многие из членов сената, будучи высшими государственными чиновниками, находились в провинциях, другие, уже престарелые сановники, редко когда желали покидать свои роскошные виллы в Кампанье или Этрурии. Поскольку свои посты сенаторы, как правило, занимали пожизненно, то сенат состоял в основном из престарелых, трясущихся стариков, появлявшихся в курии лишь по значительным