Рабыню очень легко отличить от свободной женщины. Достаточно посмотреть, как она подносит своему господину чашу или наливает ему вино. Томные, скользящие движения и плавные жесты выдали не одну рабыню, которая пыталась бежать из города, переодевшись в платье свободной женщины. К ужасу девушки, путь ей преграждали копья стражников: «Куда это ты собралась, рабыня?». Затем беглянку ставили на колени, срывали с нее одежду и, обнаружив ошейник и клеймо, возвращали хозяину. Нечего и говорить, что ее ждало страшное наказание.

Я пожирал рабыню глазами.

На Земле чувственная женщина подвергается общественному порицанию. Доказательством этой патологии служит презрение, с каким земляне относятся к стриптизершам и исполнительницам экзотических танцев. У земной женщины много свобод, нет только главной — вести себя как женщина. В результате женщины, не имеющие права быть женщинами, начинают подражать мужчинам. Неудивительно, что им снится, как их, связанных по рукам и ногам, бросают к ногам победителей.

На Горе все наоборот. Рабынь учат осознавать свою глубинную, безусловную, безграничную женственность. И вскоре они уже бессознательно ощущают себя самками и ведут себя как самки. Более того, рабыня знает, что она не просто самка, но самка в наивысшем смысле слова — самка, всецело принадлежащая мужчинам. Это знание возбуждает ее и сквозит в каждом ее движении. Это — женщина из женщин, женщина, достигшая биологического совершенства, женщина во власти мужчин, предназначенная для того, чтобы покоряться и служить им. Рабыня.

Белокурая дикарка подбросила дров в костер. Я улыбнулся. Земные мужчины зачастую сводят секс к слиянию тел. Такой подход чересчур узок. Сексуальные отношения не ограничиваются простым совокуплением. Любая женщина понимает это, однако большинство мужчин, к сожалению, нет. Рабыня находилась в нескольких шагах от меня, я к ней не прикасался, но при этом мы, безусловно, занимались сексом.

— Костер разгорелся, — сказал я. — Встань передо мной на колени, рабыня.

— Да, господин.

— А теперь потянись, как маленькая шелковистая зверушка. Ты же зверушка?

— Да, господин.

— Теперь легко поднимись и пройдись передо мной… Как ты красива, рабыня!

— Благодарю тебя, господин.

— Встань передо мной и склони голову… Нет, не так. Почтительно, как подобает рабыне.

— Хорошо, господин. — Она подняла голову и медленно, изящно и покорно склонила ее передо мной.

— Отлично, — похвалил я.

— Спасибо тебе, господин.

— Сейчас ты стоишь перед своим хозяином, смиренно опустив голову.

— Да, мой господин.

— Подними ее и посмотри на меня.

— Да, господин. — Она послушно выполнила приказание.

— Ты — земная женщина. Насколько я понимаю, на Земле твоя сокровенная женственность была задавлена и растоптана.

— Да, господин.

— Тебе случалось когда-нибудь грезить наяву? — спросил я.

— Я не позволяю себе это делать, — вздрогнула она. Я пожал плечами:

— Какая глупость.

— Но эти мысли все равно одолевают меня.

— Разумеется.

Блондинка вопросительно посмотрела на меня.

— Какая из твоих грез повторяется чаще всего?

— Я представляю себя в позе подчинения перед мужчиной.

— Это естественно.

— Да, господин, — прошептала она.

— По ночам, во сне, — продолжал я, — все желания, которые ты так безжалостно подавляешь в себе, прорываются из глубин твоего сознания.

— Да, господин…

— Опиши мне один из таких снов.

— У меня есть сон, который приходит ко мне снова и снова.

— Расскажи мне его.

— Девушка не может говорить о таких вещах. Это очень личное…

— Говори, рабыня, — приказал я.

— Хорошо, господин, — покорилась она. — Мне снится, будто я — в джунглях Южной Америки… Это такой континент на Земле, в моем родном мире. А может быть, дело происходит в каком-то другом мире, не знаю. Я путешествую в составе какой-то туристской группы — точнее сказать не могу, подробности словно в тумане. Мы осматриваем руины некой древней цивилизации — гигантские каменные глыбы, на которых вырезаны огромные, удивительные, страшные изображения…

— Дальше.

— На мне высокие ботинки, юбка, блузка с короткими рукавами, тропический шлем от солнца и еще солнечные очки. На Земле люди закрывают ими глаза от яркого солнечного света, а иногда и для того, чтобы скрыть свои мысли.

— Понимаю.

«Что изображено на этом рисунке?» — спрашиваю я гида. Гид — туземец, высокий краснокожий мужчина, красивый и сильный, одетый в голубую рубашку с открытым воротом и закатанными рукавами и в синие брюки — это одежда для нижней части тела, облегающая каждую ногу в отдельности.

— Мне знакомы подобные одеяния, — сказал я. — Их носят в северных широтах, к примеру, в Торвальдсленде.

«Разве непонятно? — удивляется он. — Это обнаженная рабыня на коленях перед господином».

Я раздраженно переспрашиваю: «Может быть, пленница?»

«Да нет, — усмехается он. — Посмотрите, на ней же ошейник».

«Ох!» — вскрикиваю я.

«Видите этот узел и пластинку? — продолжает гид. — Это типичный рабский узел, а на пластинку нанесено имя хозяина. Конечно, она рабыня».

«Значит, — произношу я, — эта девушка должна исполнять все приказы господина?»

Мой гид осторожно снимает с меня очки и заглядывает мне в глаза.

«Да».

И я вздрагиваю. Он смотрит на меня как на женщину, свою женщину, может быть, даже как на свою рабыню. А потом он разворачивает меня так, чтобы я видела только рисунок, ярко освещенный солнцем, только эту девушку на коленях перед господином. Рабыня прекрасна, даже грубая работа позволяет оценить ее красоту. Я снова всматриваюсь в изображения знаков ее неволи и ужасаюсь действительности, глядящей мне в лицо. Как спокойно смотреть на нее сквозь радужные очки культуры!…

Гид возвращает мне очки, покачивая головой. «Не надевай их больше».

А я, разумеется, немедленно напяливаю их на себя.

— Продолжай, — кивнул я, — что еще тебе снилось?

— Мне снилось, что в ту же ночь меня похитили, безжалостно заткнули кляпом рот, связали черными ремнями и уволокли в джунгли. Много дней меня тащили по лесу. Мое тело начало дурно пахнуть; одежда пропахла потом и порвалась. Сначала я была привязана за руки и за ноги к шесту, который мужчины несли на плечах; потом мне набросили на голову мешок и швырнули в каноэ, лицом вниз. В какой-то момент мешок сняли, и я снова оказалась в дакунглях. Мужчины связали мне руки за спиной и погнали перед собой. Я брела по джунглям несколько дней, когда «спотыкалась, меня подгоняли палочными ударами. Наконец мы вышли к открытому месту, и там был город. Его архитектура напоминала руины, которые я видела на экскурсии; но этот город, со всех сторон укрытый джунглями, был живым, процветающим, многолюдным. Не знаю, что произошло с населением первого, разрушенного города. По развалинам было ясно, что его не тронули ни война, ни пожар, ни землетрясение. Похоже было на то, что священники или вожди по неведомым причинам увели людей из города. Судьба этого народа веками оставалась загадкой для историков. Только я понимала, что случилось с населением города: люди просто отправились в джунгли и отстроили свой город заново. Краснокожие мужчины и женщины в ярких нарядах и перьях казались живыми воплощениями своих далеких предков.