распространении, да и то поближе к полюсам, остались лишь хвойные) стала в основном покрытосеменной, то есть цветковой. И этот процесс шел при самом активном, определяющем, можно сказать, участии насекомых.

Трудами наших отечественных палеонтологов Жерихина, Пономаренко, Красилова в конце минувшего века был отслежен этот поразительный одновременный взрыв жизни среди цветковых растений и насекомых, причем, по некоторым данным, взрыв этот начался раньше именно среди насекомых, которые в это время научились находить среди в общем-то несъедобной голосеменной растительности нежные уязвимые места, завязи семян, вполне способные дать пропитание какому-нибудь сетчатокрылому летуну. Вредительство? Наверное, поначалу только так и было. Но в какой-то момент вред, причиняемый «вредителем», стал все более уравновешиваться пользой: насекомые выступили в роли опылителей. А растение, мало того, что научилось предохранять семя от повреждения насекомым, покрывая его прочной кожицей,-  оно стало вырабатывать сначала нечто напоминающее цветок -  сигнал для опылителя. А потом из ряда таких голосеменных, лишь имитирующих цветок, образовались и настоящие цветковые, покрытосеменные растения, с которых и нектара можно насобирать. Интересно, что и насекомые стремительно менялись параллельно с изменениями в растениях. Они все больше походили на бабочек (замаскированных, как известно, под цветочек, чтоб не выделяться и не бросаться в глаза востроглазой птичке), пока не появились и настоящие бабочки.

Цветочная революция произошла без всякого грохота и массового смертоубийства, но все-таки столь в палеонтологическом отношении внезапно, что великий Дарвин, который, как истинный ляйелист, терпеть не мог даже намека на какую-нибудь катастрофу, назвал этот взрыв новой жизни «отвратительной тайной». И казалось бы, это почти ничего не изменило, кроме некоторых привычек у растительноядных динозавров, которым пришлось с горем пополам приспосабливаться к новой пище. Но цепная реакция изменений на суше началась. Птицы уже полностью вытеснили птерозавров в нишу парящих около воды гигантских рыбоедов, состав рыб на суше, то бишь в пресных водоемах, стал меняться в пользу современных костистых рыб. До океана изменения докатятся нескоро. Но докатятся неотвратимо. С тех пор как жизнь вышла из воды на сушу, суша, которой по сравнению с океаном не так уж и много, играет все возрастающую планетарную роль. Состав лесов влияет на состав минеральных веществ и органических остатков, смываемых в море, с суши возвращаются в первичную стихию многие животные, прогрессировавшие за миллионы лет сухопутного развития.

Цветковые растения, изначально сорняки по призванию, оказались чрезвычайно агрессивными, они заняли пустыри, отмели, места, прежде свободные от всякой растительности. Они научились размножаться в юном возрасте, пройдя в некоторых случаях через форму карликовости, как современные тундровые березки. Появились тундры и саванны, луга и степи. На Земле впервые в ее истории вырос настоящий травяной покров, произошло рождение дерна, на порядок замедлившего размыв и снос в море азота и фосфора, почв, сухопутной органики, что ударило по уже привыкшему к этой диете морскому планктону, основе морской пищевой пирамиды. Морские сообщества животных оказались на голодном пайке.

Все было на грани, не хватало только сигнала, звонка, чтобы вся устаревшая мезозойская структура жизни, державшаяся уже «на честном слове», рухнула, но не в недели, как это сгоряча получилось у некоторых физиков и математиков, плохо чувствующих самый дух эволюции, а через пятьдесят миллионов лет после начала кайнофита и в десятки и даже в сотни тысячелетий после космического «импакта», как и положено проходить даже самым крутым революциям в ходе настоящей, а не выдуманной эволюции.

ГЛАВА 4

ПАРК ЮРСКОГО ПЕРИОДА (ДИНОЗАВРЫ)

Еще меня любите

За то, что я умру...

Марина Цветаева

Смерть как проверка на человечность... Человек стал человеком, когда не бросил умершего родича, а оплакал и похоронил его, придумав для этого обряд. Он еще больше стал человеком, когда пожалел умирающие по его вине леса и сообщества животных и задумался о том, все ли правильно в его отношениях с природой. Впереди - еще один шаг в том же направлении. Предстоит научиться любить и жалеть тех, кто вымер миллионы лет назад...

Jurassica

В фильме Спилберга Jurassica («Парк юрского периода») все очень правдоподобно. Кроме, может быть, самих приключений. Но это и про любой другой боевик можно сказать. У попавшего когда-то в смолу и оказавшегося в результате этого в роскошном янтарном саркофаге комара берут еще не переваренную кровь из желудка, предполагая, что он перед смертью успел попить ее из динозавра. Так и оказывается. Сильно продвинутые генные инженеры, герои фильма, находят способ восстановить полный генный набор, всю ДНК вымерших чудовищ, в том числе и суперхищника всех времен тиранозавра рекса. В результате -  целый остров мезозойских чудовищ...

Бактерий из комаров в янтаре уже оживляли... А в начале 2005 года доктор Мэри Швейцер (США) объявила, что в бедренной кости одного из скелетов тиранозавра обнаружены на редкость хорошо сохранившиеся клетки крови. Их удалось не только хорошо рассмотреть (что само по себе привело к сенсации: они оказались очень похожими на птичьи, а конкретно страусиные), но и выделить обрывки ДНК, генов вымерших хищников, которые можно исследовать, сравнивать с генами современных животных и даже (в перспективе, сейчас генные технологии до такого уровня еще не доросли) еще и поэкспериментировать на манер героев, блокбастера... Фантазия вполне может стать реальностью. И сама эта возможность заставляет задуматься...

Автор этой книги хорошо помнит времена (начало шестидесятых годов), когда еще не существовало такого слова и, соответственно, понятия: «экология». Природу, правда, изучали и уже охраняли, но скорее из соображений рачительных, народнохозяйственных. Сознания нашей общности с природой, чувства, что вот еще один вид бабочки навсегда исчез и стало хуже, -  не было. Воспевалась героика первопроходства, беспощадной борьбы с враждебной, в сущности, природой. «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее -  наша задача» -  это заучивалось наизусть в школе и реально действовало на сознание. Любопытно, что Горький, подводя теоретическую базу под свою теорию социалистического реализма, одной из первых задач «нового общества» и «нового искусства» видел именно в беспощадной борьбе с природой: «Социалистический реализм утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого - непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы». Огромные, все возрастающие сегодняшние расходы на восстановление загубленных ландшафтов, рек, озер (чего стоит один Чернобыль), а теперь уже и океанов и атмосферы (Киотский протокол)- это расплата за нахрап и натиск века пара и электричества, а за ним и ядерного века.

С ландшафтами, зверями и