живых существ». Организм и жизнь — вот что составляет – все чувствуют это – особенность и сущность этого мира существ и что должно составить объект тщательного и всестороннего изучения в рассматриваемой форме науки.

Не трудно предвидеть, что ни первый, ни особенно второй из этих объектов не будут поняты до тех пор, пока они будут рассматриваться отдельно один от другого; пока испытующий взгляд человека, утомленный тщетным исканием их объяснения в них самих, не попытается, связуя их в одно целое, проникнуть в то невидимое присущее, что лежит за ними и что, видимо, проявляется в них. До тех пор не будет достигнуто ни совершенное понимание того, что такое организм, ни окончательное объяснение – что такое жизнь, пока не будет признано и понято то одно, что возвышается над ними и что – недостаточно сказать «проникает их» – но раскрывается в них, как в двух необходимых и естественных сторонах своих, как в своем начале и конце, как в своем выражении и проявлении. Это невидимое присущее, это одно – есть целесообразность, лежащая в живом мире органических существ. Организм есть выражение этой целесообразности, запечатленное в веществе; жизнь есть проявление этой целесообразности, выраженное в явлениях.

И в самом деле, организм есть соединение органов, т. е. таких частей, из которых каждая есть не то, что другая, и не для того, для чего другая; и в этом его отличие от неорганического тела, которое все состоит из тожественных между собой частей, из которых ни одна – это ясно из их тожественности – не имеет особенного, ей исключительно присущего назначения. Так, корень, стебель, лист и цветок в растении или рот, желудок и выводящие каналы у животного имеют каждая свою особенность в строении, делающую ее непохожей на другие части, – и эта особенность находится в прямом соответствии с теми отправлениями, которые выполняет такая часть по отношению к целому организму. Напротив, у минерала, напр., нет различных частей, выполняющих различные цели, и, рассматривая его, мы даже не знаем, которой частью он был прикреплен к земле; тогда как о растении мы никогда не подумаем, что, быть может, оно было прикреплено листьями или что животное может иногда ходить на спине[9]. Этим объясняется, почему организм как живое целое перестает существовать, когда лишается какой-либо из своих целесообразно устроенных частей (органов): его существование не может продолжаться, потому что из остающихся частей каждая выполняет свое только назначение, и ни одна поэтому не может заменить собою утраченной части и выполнить того необходимого для организма, что выполняла она некогда. Напротив, раздробленный на части минерал остается тем же, чем был и прежде: он ничего не утратил в своей природе, но только стал менее; и этим объясняется, почему в явлении взаимного прорастания кристаллов мы видим, что, прободая друг друга, они лишают и лишаются всевозможных частей своих, нисколько не переставая от этого быть кристаллами. Далее, если от органа мы перейдем к организму как целому, то заметим, что та целесообразность, которая в органе присуща строению, в организме присуща соединению органов. И действительно, не как-нибудь во всех организмах и не так в одном, а иначе в другом соединены органы; но во всех организмах (одного рода) одним определенным образом. Так что выполненное каждым отдельным органом не находится вне связи с тем, что выполняется другим, но все они находятся в живом соответствии между собою, и то, что начинается одним органом, то продолжается другим и оканчивается третьим. Напр., нет таких органов в растении или в животном, из которых один всасывал бы для него пищу, а другой тотчас же ее извергал бы или задерживал; или чтобы один давал возможность летать, а другой, напротив, препятствуя летанию, способствовал бы плаванию и т. д. Если бы части в организме, в отдельности целесообразные, были соединены таким случайным образом, то и растения и животные были бы смешной бессмыслицей; если б таково было соединение в них органов, то мы невольно бы назвали эти существа – как это ни странно звучит – помешанными организмами и признали бы их творением безумия. Напротив, в тех организмах, которые мы знаем, один орган воспринимает извне вещество, необходимое для растения или животного, другой отделяет в этом веществе годное от негодного, третий выделяет из организма ненужное и четвертый распределяет оставшееся по всем частям его и питает их. Не видится ли в этом удивительное соответствие органов друг другу, их как бы общность между собою, как бы невысказанное стремление выполнить одно, только непроизнесенное согласие одного органа подготовлять все для другого и этого другого – подготовлять все для третьего. И если, как мы сказали, организм с несоответственными друг другу частями показался бы нам помешанным – безумие сквозило бы в веществе и составе его, то почему в организме со столь удивительною целесообразностью не признать нам разумности и в том, что некогда произвело его – сознающего и направляющего разума? Итак, органу присуща цель, выраженная в его строении, и организму присуща целесообразность, выраженная в соответственном соединении частей, из которых состоит он; так что полным определением, выражающим природу определяемого, будет для первого «своеобразная и целесообразная часть», а для второго – «полнота целесообразно расположенных частей».

Переходим теперь к явлению жизни, присущей, как мы замечаем, всем организмам, и притом только им одним. Жизнь есть обнаружение целесообразности в явлениях, подобно тому как только что рассмотренный нами организм есть обнаружение целесообразности в веществе. И действительно, жизнь организма слагается из жизни его органов: растение живет, когда живут все его органы; и умирает, когда перестают жить они. В каждом же отдельном органе жизнь есть выполнение им той цели, для которой он предназначен своим строением, есть осуществление того назначения, которое вложено в него природою. Так, жизнь корня есть всасывание, жизнь сосудов есть проведение и распределение по растению всосанного корнем, жизнь листа есть дыхание и восприятие солнечного света, жизнь цветка есть оплодотворение. И мы говорим, что «лист живет» – когда он дышит, «корень не умер» – когда он всасывает, «растение живет» – когда оно питается, дышит и размножается. И ни в чем другом, кроме как только в жизни органов, и не может выразиться жизнь организма, потому что в нем и нет ничего, кроме органов. Таким образом, мы и истинно, и полно определим жизнь, сказав, что она есть выполнение целесообразности, пока продолжается, и выполненная целесообразность, когда окончена.

Вот, следовательно, глубокое и резкое различие в природе двух царств, на которые распадается мир вещей физических: царство органическое создано по целям, царство