заполненными тысячами строчек плитами братских могил лёгших за их свободу русских, украинских, татарских, белорусских, узбекских солдат… Стремящихся урвать свою долю, когда наконец-то опять придёт их черёд… Почему это понимает так мало людей? Почему сытые, наглые, довольные люди, вдруг заполнившие наши улицы, смотрят на нас, на наши погоны и кокарды с орлами с презрением и брезгливостью? Почему с презрением и брезгливостью смотрят на нас наши собственные генералы, в жизни не бывавшие под огнём, никогда не видавшие, как выглядит то мгновение, когда пуля вырывает клок мяса из спины человека, идущего в атаку рядом с тобой? Кто в этом виноват?

Вадим видел, что им осталось недолго – как видел и то, чего не понимали ещё окончательно выдыхающиеся, сжигающие в беге последние крохи энергии студенты. Их понемногу доставали. Пока даже не огнём, автоматчик позади уже не мог стрелять прицельно. Он просто лупил длинными очередями в том направлении, куда они ушли, – не слишком заботясь о цене патронов, привлекая к себе внимание и ориентируя остальных, уже растягивающих по сторонам крылья отдельных групп и пар. Теперь в село уже не вернуться, точка принятия решения осталась позади навсегда. Остались метры и минуты, пусть даже тысячи метров и десятки минут.

Сколько ещё продержатся дети? В здешних горах те модели раций, в которые можно говорить на бегу бесполезны, а развернуть сейчас большую, которая достанет или прямо до морпехов или до их связи на точке, уже невозможно. И это при том, что спецназ ГРУ может позволить себе вообще любую технику – на десять, пятнадцать, двадцать лет более современную, чем нормальные армейцы.

Мир вокруг колыхался и смазывался, и на бегу Вадим нервно ощупал оружие рукой. Надёжнейший «Калашников» с подствольником – который он, как командир группы, мог, наверное, и не брать. Для штурма автобуса или вертолёта, для работы в помещении Вадим предпочёл бы не слишком ещё частый даже в спецназе двухкилограммовый «Бизон-2», не похожий вообще ни на что. Если место, где поработали «Бизоном» посещает судебный эксперт, он начинает биться головой об стену в попытках понять, откуда там взялись двадцать человек с пистолетами Макарова. Как пистолет-пулемёт для неглубокой ниши спецопераций, то есть при надлежащем уходе, «Бизон-2», творение Калашникова-младшего, пока не имеет себе равных. Но вот в поле… Слишком деликатная механика для такого количества песка и пыли, для дождя и текущего по рукам пота. Если он откажет, то с пистолетом много не навоюешь. Как хорошо, что Калашников-старший ещё жив…

Ещё сто пятьдесят или двести метров. Бегущий впереди стрелок с «редким» в их группе и вообще поколении именем Сергей и не менее редким прозвищем «Хохол», вдруг останавливается. Затем он, пригнувшись, взбегает метра на три вверх по склону – и распрямляется, делая в их сторону несложную серию жестов. Во-первых, непосредственной опасности нет, во-вторых их никто не встречает. Вадиму хочется выплюнуть скопившейся во рту металлический вкус – но слюна, как и вода, кончилась уже давно.

* * *

Отрог холма вытянутым травяным языком проплыл слева. Услышав команду «Гиви», сначала Сергей с Антоном, а потом и все остальные упали на землю, тут же начав расползаться в стороны. Добежавший со всеми остальными Николай попытался упасть на землю там же, но его ещё хватило на то, чтобы понять жесты командира и отбежать ещё метров на десять, рухнув за какое-то укрытие, образованное складкой местности. К этому моменту лежали уже почти все. «Трюмо» опять начал разворачивать рацию и крутить головой, потом чуть ли не на четвереньках взобрался на пару метров вверх по внутреннему, защищённому склону. Командир «москвичей» отдал какую-то команду добежавшему первым спецназовцу и полез вслед за радистом. Было видно, что спецназовец поднялся, согнувшись и держа руки на коленях, постоял в этой позе несколько ударов сердца, а потом снова сорвался с места. Николая поразило, что автомат в руке бойца плавно плыл над землей, а ноги при беге он выбрасывал как спринтер – и это после всех уже пройденных дистанций.

Проводив бегущего взглядом, он снова упал лицом в кочку, не пытаясь даже повернуться поудобнее. Боль в вывернутой шее сейчас стоила гораздо меньше, чем счастье испытываемое от полной неподвижности. Прижатая к жухлой траве диафрагма пыталась трепыхаться, но устал он слишком сильно, чтобы заботиться ещё и о ней. Надо было, наверное, посмотреть вокруг, и если «москвичи» начали окапываться, то стоило заняться тем же самым… Ох… Мысль о том, что окоп в чистом поле – глупость, выглядела слишком соблазнительно, чтобы отбрасывать её сразу, и некоторое время Николай любовался тем, как она переливается и блестит. Потом он всё же приподнял голову и огляделся.

Первым, что ему удалось заметить, была удивительная сцена в трёх метрах впереди: «Гиви» нежно прочищает снайперу Сергею глаз косметической салфеткой. Челюсть у привыкшего, кажется, уже ко всему Николая на секунду отвисла на ноющих мышцах, и тут же подобралась назад.

– Лучше? – тихо произнес старший «москвич» и снайпер, промаргиваясь, кивнул. Уфф… Ну да, конечно. Если чистых носовых платков нет, а руки по локоть в сантиметровой корке пыли и грязи, можно вылизать соринку и языком, но раз москвичи такие запасливые, то ничего лучше здесь и не придумать. Песчинка или мелкая мошка в глазу, да ещё у снайпера, в таком положении, как у них, стоит очень дорого.

«Гиви» заметил взгляд Николая и улыбнулся. Все вокруг были заняты: смотрели назад – если это были спецназовцы, или вперёд, как упали – если это его студенты. Оттуда, спереди, нарастал топот. Рельеф с той стороны чуть понижался, и сначала показался только столб пыли, и уже потом появились бегущие к ним люди – свои, славяне, в камуфляже и с оружием. Лежащий сбоку «Второй Шура» буквально всхлипнул. Глаза у бегущих были вытаращены, лица превратились в серые маски изборождённые дорожками текущего пота, выглядящими почти как индейские татуировки. Их много. Гремя снаряжением, прибежавшие упали вокруг и тут же начали сложное передвижение по-пластунски, одновременно расползаясь в разные стороны. Кто-то из «москвичей» – наверняка сам «Гиви» – отдавал распоряжения короткими резкими фразами, но смысла их Николай просто не понял. Потом он увидел то, что прибежавшие принесли с собой и теперь пристраивали по одним им понятным принципам, направляя в сторону уже скрытого в низине села. Вид по крайней мере двух пулемётов, водруженных на шкафоподобных мужиков в чуть более тёмном, чем у самих спецназовцев, камуфляже вызвал у недоаттестованного лейтенанта запаса медслужбы ВМС что-то подобное на психический оргазм. Судя по тем лицам,