Через день после появления этой статьи Макколл исчез. «Голливуд Леджит» объявила, что его колонка выходить больше не будет. И хотя охочие до сенсаций газетчики пытались отыскать его, чтобы узнать реакцию на статью в «Таймс», им это не удалось.

— Ходят слухи, — сказала Элисон по телефону, — что этот тип убрался назад, в Англию. Во всяком случае, так говорит мой частный детектив. Знаешь, что еще он сказал? По банковским документам Макколла видно, что он получил от «Любич Холдингс» целый миллион. И ты легко можешь догадаться, какую сделку заключил с ним Флек: Макколл берет всю вину на себя, его репутация летит в помойку, он нигде больше не показывается — и за это получает неплохие, согласись, деньги.

— Как только твой парень все это узнает?

— Я не спрашиваю. И он уже не мой парень. С сегодняшнего дня он на меня не работает. Потому что дело закрыто. Да, кстати, сегодня со студии «Флек Филмз» прибыли контракты на все четыре сценария. На двенадцать миллионов. И… хочешь — ставь, хочешь — нет.

— Сам он по ним снимать не будет.

— За исключением «Трех старых ворчунов».

— Но он остановил проект…

— Дэвид, он сказал это сразу после того, как ты потоптался по нему в ходе интервью. Полагаю, жена уговорила его передумать.

— Ты хочешь сказать…

— Сегодня в «Дейли Вераити» я прочитала статью, в которой говорится, что съемки «Старых ворчунов» начнутся через шесть недель и что ставить фильм будет Марта Флек. Похоже, она твоя страстная поклонница.

— Я ничего об этом не знаю.

— Эй, кому какое дело, нравишься ты дамочке или нет? Они снимают фильм. Это хорошие новости.

На этом хорошие новости не закончились. Через неделю мне позвонил Брэд Брюс.

— Надеюсь, ты не откажешься поговорить со мной, — сказал он.

— Я ни в чем тебя не виню, Брэд.

— Ты куда добрее, чем был бы я сам в подобных обстоятельствах. Но спасибо. Как дела, Дэвид?

— В сравнении с последними шестью месяцами слегка получше.

— И ты все еще на побережье, в том местечке, где, по словам Элисон, жил в последнее время?

— Угу. Отрабатываю две недели в связи с увольнением по собственному желанию из местного книжного магазина.

— Ты работал в книжном магазине?

— Да, есть-то надо.

— Понятно, Но сейчас ты получил двенадцать миллионов от Фила Флека…

— Я должен отработать в магазине еще пять дней.

— Ладно, ладно. Очень похвально, но… ты в Лос-Анджелес собираешься возвращаться?

— Это ведь там деньги, верно?

Он засмеялся.

— Как там новые серии? — спросил я.

— Ну… именно по этому поводу я тебе и звоню. Общим редактором по сценариям у нас сейчас Дик Лятуше. И мы уже подготовили следующие шесть серий. Но, должен признаться, сильные мира сего не высказывают удовлетворения. В эпизодах не хватает остроты, резкости, остроумия, которые ты вносил в текст.

Я промолчал.

— Вот мы и подумали…

Через неделю я подписал контракт со студией. Я должен был написать сценарии к четырем из восьми предполагаемых серий. Также я был восстановлен в должности руководителя сценарной группы. Но прежде всего я должен был улучшить первые шесть серий к новому сезону. Про долг, который якобы числился за мной, было немедленно забыто. Мне вернули все — вплоть до офиса, места на парковке и медицинской страховки. О репутации я уже не говорю. Потому что, как только стало известно про возобновление связей с телевидением (контракт стоил два миллиона), всем снова захотелось ко мне в друзья.

Элисон сказала мне, что ей позвонили из «Уорнер Бразерс» — они собираются снова запустить в производство «Кражу со взломом».

— Пожалуйста, скажите мистеру Армитажу, чтобы он забыл о такой мелочи, как пробная фраза в начале сценария, — с подобострастным придыханием передразнила она разговаривавшего с ней продюсера.

Звонили также старые деловые знакомые. Кое-кто пригласил меня на обед, и я обещал подумать. Утруждать себя размышлениями на тему «Где же вы были, когда я в вас нуждался?» не в духе Голливуда. Потому что здесь все по-другому. Или ты нужен, или про тебя забывают. Или ты наверху, или внизу. Или на тебя есть спрос, или нет. В этом смысле Голливуд наглядно демонстрирует дарвиновскую теорию: выживает сильнейший. Если в других городах этот безжалостный принцип маскируется под вежливым политесом, здесь действует самый примитивный закон: мы в тебе заинтересованы, пока ты для нас что-то делаешь. И мне даже нравится беспощадная практичность такой точки зрения. По крайней мере, ты четко понимаешь, с чем и с кем ты имеешь дело. И ты знаешь правила игры.

Вскоре я перебрался в город. Надо было подыскивать себе новое жилье, и в этом вопросе я прежде всего руководствовался чувством осторожности. Никаких скоропалительных решений. Никаких блестящих игрушек. Никакой веры во всемогущество успеха. Поэтому вместо модной квартиры на верхнем этаже я снял миленький домик в Санта-Монике. Три тысячи долларов в месяц. Две спальни — уютные и просторные. Вполне мне по карману.

Что касается машины, я решил оставить свою старую, видавшую виды BMW. Когда я приехал на работу, впервые после долгого перерыва, получилось так, что у парковки мы появились одновременно с Брэдом Брюсом. Он вышел из своего кабриолета «мерседес SR» и с изумлением оглядел мой драндулет.

— Дай догадаюсь, — сказал он. — Это такая ретромашина студенческих времен, и в бардачке у тебя куча пленок Кросби, Стилла и Нэша.

— Знаешь, она исправно возила меня в Мередите. Вот я и подумал, что и здесь она вполне сможет делать то же самое.

Брэд многозначительно улыбнулся, как будто хотел сказать: «Ладно, походи в отрепье, потешься какое-то время, но очень скоро тебе это надоест. Потому что этого от тебя ждут».

Я знал, что он прав. Рано или поздно я избавлюсь от старушенции. Но только если однажды утром она откажется заводиться.

— Ты готов к торжественному возвращению? — спросил меня Брэд.

— Да, конечно, — сказал я.

Но когда я вошел в наш общий офис и все присутствующие встали и зааплодировали, я почувствовал, как защипало в глазах. Потом я сделал то, чего от меня ожидали, — произнес речь:

— Надо, чтобы меня почаще увольняли. Спасибо вам за такую необыкновенно приятную встречу. Знаете, никому из вас не место в этом бизнесе. Вы все слишком порядочные люди.

Затем я удалился к себе. Мой письменный стол все еще стоял на месте. Равно как и мое кресло от Германа Миллера. Я выдвинул его и уселся, отрегулировал высоту, откинулся на спинку. И подумал: я и не рассчитывал увидеть все это снова.

Через минуту в дверь постучала моя старая помощница Дженнифер.

— Ну что же, привет, — вежливо сказал я.