Понятно, что признать факт сотрудничества с КГБ, даже исключительно формального, Андрей Донатович не мог – в диссидентских кругах он не нашёл бы ни малейшего сочувствия. Поэтому даже появление в печати рассмотренного выше документа вызвало резкую реакцию – Синявский настаивал на проведении экспертизы, обвиняя Владимира Буковского и Владимира Максимова в подлоге.

Есть и другая версия. Вербовка Синявского в годы учёбы на филфаке МГУ и намерение использовать его в качестве агента влияния – всё это заведомая ложь, часть операции КГБ с целью внесения раскола в стройные ряды тогдашних диссидентов. Если так, то поставленная цель в значительной степени была достигнута – ничто так не разлагает некую группу граждан изнутри, как взаимные подозрения и затянувшиеся на несколько лет споры о подлинности некоего разоблачительного документа.

Последний всплеск публичного интереса к имени Синявского относится к 2005 году. Тогда же Мария Розанова, как бы подводя итог, дала интервью на «Радио Свобода», фрагмент которого с несущественными сокращениями представлен вашему вниманию:

«Иван Толстой: …В 1986-м году израильский журнал "22" напечатал записки Сергея Хмельницкого о дружбе с Синявским. Записки назывались "Из чрева китова". Хмельницкий рассказывал о том, что они оба были завербованы КГБ и обязались доносить на французскую славистку Элен Пельтье-Замойскую… А что Вам, Марья Васильевна, известно обо всем этом достоверно?

Мария Розанова: Об этой истории есть показания свидетеля. Причем, заинтересованного свидетеля, а именно Элен Замойской… Все вещи Андрея Синявского, посланные за границу, передавала за границу, печатала за границей и доверенным лицом Синявского за границей стала не кто-нибудь, а именно Элен Пельтье-Замойская. Может быть, случилось это только потому, что Андрей Синявский согласился на нее доносить, да, расписался в КГБ, что будет, а потом пошел к ней и все рассказал. И что и как доносить, они уже решали вместе.

Иван Толстой: Почему Синявский вышел из лагеря раньше срока?

Мария Розанова: …Я донесла на себя в КГБ и на Синявского тоже. Я позвонила на Лубянку, попросила встречу… Я сказала, что… если Андрей Донатович досидит до последнего дня, то в день его выхода на Западе выйдет его лагерная книга. "Как, какая книга? Как сумел?". Я говорю: "Очень просто, сидя в лагере, он написал книгу, сумел ее мне передать". – "Как?" – "А это мое дело и его дело, а не ваше. Не поймали – не поймали. Все. И вот эта книга уже на Западе. Он передал ее мне, я передала ее на Запад. И готовится издание лагерной книги, которая выйдет в день его выхода. Единственный способ это дело остановить, это выпустить его раньше. Все"».

Здесь требуется пояснить, что, по словам Розановой, фрагменты книги её мужа были вставлены в его письма, присланные ей из лагеря. На их основе будто бы и была составлена книга ещё до выхода Синявского из заключения.

Итак, всё вроде бы становится ясно – вдова Синявского признала формальное сотрудничество мужа с КГБ, что прежде категорически ими отрицалось. Конечно, при жизни Андрея Донатовича такое признание было невозможно. И без того публикация признаний Сергея Хмельницкого, а затем обнародование записки Андропова в ЦК, а тут ещё обвинения Буковского и Григорьянца – всё это оказало пагубное влияние на здоровье старика. Не думаю, что покаяние в этом конкретном случае могло бы облегчить душевные страдания. Вот и продолжалась долгая ложь, которая прекратилась только через восемь лет после смерти Синявского, когда его вдова многое нам разъяснила.

Впрочем, кто сдал Даниэля и Синявского – это так и осталось неизвестно. Если и в самом деле Мария Розанова вела свою тонкую игру, то «расшифровка» Аржака и Терца могла быть частью плана, конечным пунктом которого стала эмиграция.

Тут мне хотелось бы на минуточку вернуться к самому началу главы, где Дмитрий Быков сообщил, что ему близка позиция Синявского. После того, что рассказано здесь о Синявском, очень хочется спросить Дмитрия Львовича: близка ли ему подобная позиция теперь?

И вот ещё на что хотелось бы обратить внимание. Уж очень оправдания Розановой в эфире «Радио Свобода» напоминают то, о чём писал когда-то Александр Солженицын – будто бы формально дал согласие сотрудничать, но не служил. Солженицын потом всю жизнь литературными трудами замаливал свой давний грех. За Андрея Синявского, наверное, это по-своему сделала его вдова.

Глава 28. Про Оруэлла, Вальзера и Лема

В июле 1996 года британская газета «Гардиан» оповестила мир о том, что автор знаменитой антиутопии «1984» Джордж Оруэлл, к тому времени уже почивший в бозе, оказался стукачом. Ещё в 1947 году он через посредника передал британской контрразведке список лиц, которых считал потенциальными, или тайными, коммунистами. В последние годы жизни Оруэлл заносил в записную книжку фамилии казавшихся ему подозрительными деятелей культуры, давая им краткие характеристики. Всего в записной книжке было 130 фамилий. Вот несколько примеров:

Писатель Бернард Шоу. «Определённо прорусский по всем основным вопросам».

Писатель Джон Пристли. «Твердый сочувствующий, вероятно, состоит в какой-либо организационной связи. Очень антиамериканский. Развитие в последние 10 лет или меньше. Может поменяться. Делает огромные деньги в СССР».

Актер Майкл Редгрейв. «Вероятно, коммунист».

Певец Пол Робсон. «Очень не любит белых».

Писатель Джон Стейнбек. «Фальшивый писатель, псевдонаивный».

Писатель Джон Бойнтон Пристли. «Антиамерикански настроен. Делает большие деньги в

ССР».

Поэт Стивен Спендер. «Сентиментальный сочувствующий и очень ненадежен. Легко поддается влиянию. Склонность к гомосексуальности».

Актёр и режиссёр Чарльз Чаплин. «Еврей?».

Около сорока записей из записной книжки Оруэлла, лишь те, что относились к британцам, перешли в «Список Оруэлла», переданный в Департамент информационных исследований МИД Великобритании и далее в МИ-5. Появление этого списка можно в какой-то степени объяснить состоянием здоровья Оруэлла – тяжёлая форма туберкулёза привела к смерти в 1950 году. Некоторые записи, несомненно, вызваны завистью к более успешным коллегам. И всё же основная причина – в антикоммунистической истерии, возникшей в Европе и в Соединённых Штатах после речи Черчилля в Фултоне и заявлений Гарри Трумэна. Так начиналась «холодная война» – кстати, это определение приписывают Оруэллу. Как раз в это время в США стараниями сенатора Маккарти развернулась охота на ведьм – орудием этой охоты стала специальная комиссия палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности. Сначала Маккарти представил в комиссию список из двухсот пяти неблагонадёжных сотрудников госдепартамента. Затем к этому списку прибавились ещё три тысячи американских чиновников – по решению комиссии многие из них были уволены с работы. Одновременно из книжных фондов публичных библиотек было изъято около тридцати тысяч