— Нашли время и место для философских дебатов! — оборвал нас Цуцык. — Насчет похода на Мост не все так просто. Я все думал — почему именно Мост? Теперь знаю. Если у Кирилла, как Саня говорит, проблемы с фирмой, значит, он хочет за счет победы у Моста поправить свои дела. Это факт. Мост — очень трудная цель. Значит, очков в игре за подрыв Моста полагается очень много, но ведь если мы подорвем Мост, то победа Кирилла будет и нашей победой. Нам, значит, тоже, кроме обещанных десяти тысяч, будут положены нехилые бонусы в реальности. А? Думали об этом?

— Да, это понятно, — кивнул Андрей.

— Может, тогда, раз уж ввязались в это дело, стоит довести его до конца? — продолжал Витек.

— Погодите, ребята! — остановила нас Ирина. — Мы тут бредим. Знаете, почему? Нет вопроса — идем мы на Мост или нет. Потому что мы не одни, туда еще танкисты прут. Если мы их не поддержим, ребят попросту перебьют.

— Ну и чего мы тогда стоим? — Цуцык поправил автомат на плече. — Давайте на борт!

Мы погрузились на БТР и двинулись в направлении, прочерченном по карте Андреем. Путь вел чуть в сторону от Моста — к кружочку, нарисованному красным фломастером и обозначенному неровной надписью «Шахматный Храм». Скорость набрали хорошую, поскольку после плазменной бомбежки от леса остались только низкие обугленные пеньки. БТР лишь чуть вздрагивал, налетая на них колесами, а так пер, как по афганской бетонке. Выжженное пространство все тянулось и тянулось, а насколько далеко — непонятно, поскольку усилившийся ливень не позволял видеть и на полкилометра вперед.

Цуцык устроился на сиденье рядом с Максом, надел наушники и слушал эфир. Я молча сидел между Андреем и Искоркой, пытаясь понять, что же представляет собой этот Шахматный Храм. Что мы собираемся там найти? Или, может, кого? Что бы там ни было, у меня не было ни малейших сомнений, что первая База просто обязана содержать в своих стенах некую тайну, которая поможет… Чему поможет? Трудно сказать. Вроде главную тайну я выяснил, а что с ней делать? Непонятно. Может, как раз этот ответ ждет нас впереди? Хотелось на это надеяться.

Еще я подумал, что мне бы не помешала удача, полагающаяся здесь за победу в бою. Работу-то я потерял, и перспектив в этом плане никаких. Хотелось верить, что подрыв Моста поможет мне именно в этом, а то деньги кончатся, и что тогда? Ведь кончаются любые деньги, даже обещанные десять тысяч не вечны, их зарабатывать надо. Катя говорит, что они ничего не стоят. Философия… Еду без них не дают. К тому же на мне теперь ответственность не только за себя, но и за нее. Я ведь уже несколько часов как продюсер. Смешно, кстати, как-то получилось, что я не послушал ни одной ее песни, прежде чем согласиться на эту должность. И что вообще делают продюсеры? Наверное, если песни записаны, надо их куда-то нести, кому-то демонстрировать. А если не записаны? Ладно, разберусь. Где наша не пропадала!

Цуцык наклонился вперед и прижал наушники ладонями. Похоже, танкисты снова вышли на связь.

— На связи я, на связи! — ответил он в микрофон. — Что у вас? Прием.

Короткая пауза.

— Принял! Конец связи! Мы все повернулись к нему.

— Так, ребята. — Витек стянул с головы гарнитуру. — Видимо, заколдован этот Шахматный Храм — никак к нему не пробиться. В общем, меняются наши планы. Надо полным ходом гнать к Мосту, а то наши бравые бронеходчики как куры во щи попали.

— Черт! — выругался я.

— Так, Макс! — первым отреагировал Андрей. — Выруливай градусов на тридцать вправо. Ломанем напрямую к Мосту, пока местность позволяет. Если что тогда уже на дорогу.

Нас крепко качнуло — Максим слишком резко заложил руль.

— Теперь неприятная процедура, — Цуцык полез в свой рюкзак. — Грибная дурь действует только от пробуждения до засыпания. А поскольку нам предстоит, судя по отзывам танкистов, тяжелый бой на подходе к Мосту, то все должны быть уверены, что никто случайно не потеряется. От греха подальше дурь надо принять сейчас.

— Радует, что последний раз в жизни, — скривилась Искорка и достала свою дозу.

— Решила завязать? — одобрительно улыбнулся Андрей.

— Непременно. Все, ухожу на пенсию.

Она вдохнула порошок обеими ноздрями, запрокинула голову, зажмурилась и стиснула кулаки. Я взял протянутую Витьком понюшку, развернул вощеную бумагу и тоже вдохнул вонючую пыль.

На старые дрожжи приход оказался сильнее, чем в первый раз. Такое ощущение, словно в ноздри, до самого мозга, кто-то несколькими ударами молотка вбил две ржавые неровные арматурины. Тут же эти стальные запалы произвели детонацию под черепной коробкой, и саданул мегатонный ядерный взрыв, распыляя меня вместе с сознанием на молекулы. В то же время взрывом меня не только разнесло по сторонам, но и, наоборот, чудовищно вдавило внутрь, спрессовав, стиснув до тех границ, когда всякое понятие о раздельности материи и энергии потеряло смысл. Полная чернота первозданного космоса. Я понял, что нахожусь в том кратком моменте мировой истории, когда еще не было времени, а крохотная точка, в которую я сколлапсировал, станет центром Большого Взрыва. Не когда-нибудь, поскольку времени нет, а скорее где-нибудь, что в том пространстве, по сути, было одним и тем же.

И тут как жахнет… Извергнув пламя Большого Взрыва, я породил Мироздание во всем его современном разнообразии и совершенстве. Я отчетливо осознал, что все сущее является моим потомком и предком одновременно. И понял я, что это хорошо.

И услышал я позади себя собственный громкий голос, как бы трубный, который говорил: «Я есмь Альфа и Омега, первый и последний».

— Он не дышит! — сквозь рев пространств донесся едва слышный Искоркин голос.

Хорошо, что я и ее родил. И Цуцыка, и Андрея, и Макса. И уж совсем хорошо, что я родил Катю. Но, наверное, не надо было рождать Ирокеза и Кирилла. Это я погорячился. Слишком, наверное, горячим был взрыв.

Кто-то крепко ударил меня промеж лопаток, и меня моментально вывернуло наизнанку, я закашлялся, а потом блеванул звездами и галактиками. Снова закашлялся — тяжело, хрипло, до боли в напрягшихся легких. Снова удар и новый приступ кашля, только после этого в водовороте хаоса я начал различать какие-то проблески света, которые роились, складывались, словно пазлы, в картинку перед глазами.

— Ну? — Цуцык потряс меня за плечи, а Андрей снова влепил кулаком между лопаток.

— Хватит! — взмолился я.

— Все, — успокоилась Ирина. — Отошел. А то бывает такое — нюхнет кто-нибудь грибной дури, и у него моментально останавливается дыхание. Если по спине не врезать — конец. Врачи констатируют смерть от остановки дыхания во сне. В первый раз такого почти не бывает. Второй раз чаще, но самый опасный — третий прием. Потом все, опасности никакой. А вот на третьем разе почти всех приходилось откачивать.

— Черт… — я еще несколько раз кашлянул.

— Саня, полезай в башню, — оглядел меня Цуцык. — Дождик и ветер в лицо тебе на пользу пойдут а то ты сейчас на мертвяка похож. Заодно посмотри чтобы с неба не было новых сюрпризов. Скоро войдем в зону сплошного патрулирования.