Нет, две тысячи отборной гвардии – ощутимая сила, но это ведь всего два полка! Поэтому остатки разбитого Двенадцатого легиона выслеживали с воздуха, как бешеных зверей, легкие скоростные пузыри Зелода и передавали приказ: двигаться назад, именем короля все назад. Затем три дня ушло на сборы, реорганизацию, утверждение новых офицеров и младших командиров, перевязку раненых и похороны погибших. Оставшиеся в результате полторы тысячи израненных, сломленных разгромом солдат ну никак не создавали ощущения армии победы. Люди попросту не верили не то что в реванш, а в саму его возможность, и никакие «чистые» не могли ничего изменить.

Но молодой Ранс не унывал. Он метался по всему лагерю, стараясь везде успеть, во все вникнуть и решить любые проблемы. Утром он у стоявших особняком гвардейцев, а в обед уже подбадривает легионеров и выслушивает доклады экипажей пузырей. Не был забыт и лазарет, в котором лежал К’ирсан.

Сержант, сотник, а теперь и лейтенант аж четвертой роты Львов, награжденный Стальным Скорпионом из рук самого короля, никак не мог оправиться от последствий магического удара. Сила, собранная вражеским чародеем, оказалась выброшена единым всплеском, и мало кто выжил в хаосе взбесившихся энергий. Терн, лежащий рядом, радостно сообщил, что баронских латников запекло в панцирях, точно крабов, и лишь двух человек отбросило взрывной волной в сторону. Баронский солдат умер в тот же день от ожогов, а вот К’ирсан выжил и даже успешно идет на поправку. Ну и что, что тонкая розовая кожица покрывает теперь половину тела и его бросает то в жар, то в холод? Главное – жив и не калека, а здоровье вернется. Лэр лейтенант живучая бестия, уж Терн это давно понял!

Сам Терн Согнар в какой-то момент схлопотал удар мечом в правый бок и к другу подбежал, когда тот уже лежал у самого основания скалы и упрямо демонстрировал нежелание уходить в Верхний мир. Конечно, Согнар предполагал, что отягощенная безрассудством душа лейтенанта могла выбрать мир Нижний, но на тот момент это было не так важно.

Сумасшедшая атака К’ирсана лишила кавалерию врага магической поддержки, и тогда, десятками теряя бойцов, проклятый орк погнал конницу на прорыв. Ушло всего несколько сотен, и после им вдогон отправили четверку пузырей. Сам король, как только прекратился ливень из огненных стрел и черных молний, лично возглавил атаку и буквально через считаные минуты после взрыва прорвался к изломанному телу вражеского предводителя. Зажимая рукой рану в боку, с трудом сдерживаясь, чтобы не кричать от боли, Терн видел, как король встал на колени около расколотого ящика и, ударив несколько раз тяжелой рукоятью кинжала, сбил единственную уцелевшую защелку. Встал он уже с простым, практически ничем не украшенным Молотом, и Согнар готов был поклясться, что в какой-то миг золотистое свечение охватило Гелида I Ранса и его трофей. Глаза резануло, но стоило капралу моргнуть, как наваждение исчезло: торжественно воздев необычное оружие над головой, король что-то торжествующе кричал солдатам и при этом ничуть не походил на духа какой-нибудь из Стихий.

Лишь затем правитель Зелода направился к принесшим ему победу бойцам, и именно в тот момент, словно нарочно подгадав, очнулся К’ирсан. И очутился под дождем щедрых милостей, часть которых перепала и Терну. Его капральство тут же подтвердили, а король лично отсыпал десяток фарлонгов.

– Знаешь, только вот у тебя будут проблемы, – внезапно прекратив веселую болтовню, с серьезным, задумчивым видом заметил капрал.

– Почему это? – слабым голосом поинтересовался Кайфат, не переставая гладить млеющего от ласки Руала. Зверек нашел пропавшего куда-то хозяина вечером первого после выхода на поверхность дня и теперь не отходил от него ни на шаг: а ну как опять куда-нибудь пропадет.

– Да ты сам посуди: какой-то то ли уже сержант, то ли еще капрал внезапно становится лейтенантом четвертой роты, которой и капитанам приходилось командовать… Перескочив кучу ступенек, наплевав на устоявшиеся армейские традиции и обогнав многих, несомненно достойных, людей, ты стал офицером. Этого нигде не прощают! – В голосе Терна звучало нарочитое осуждение.

– Но ведь это король… – попытался оправдаться еще не обретший ясности сознания К’ирсан, но Согнар его перебил:

– Ну ты и сказал! Как же, король! Король правит где-то там, в вышине, а мы живем здесь, на земле. В небеса плюют только безумцы – так только сам и запачкаешься, а вот в соседа, который чуть выше или даже ниже… вот это для нас! Так что ты обрел много новых недоброжелателей!

Немного утомившийся тогда к концу разговора Кайфат несколько грубовато описал путь, который обязательно совершат злопыхатели, и перечислил все затейливые телодвижения, которые они непременно исполнят на этом пути.

Король пришел как раз через час после этого разговора. Осторожно перешагивая через расстеленные прямо на траве одеяла с ранеными и брезгливо морщась от витающих в воздухе запахов нечистот и гноя, он наконец-то добрался до героев. Терн, тут же приподнявшись на одеяле, постарался стереть с лица обычное плутоватое выражение и добавить толику мужественности и героизма. Получилось одухотворенное лицо героя со взглядом мелкого жулика. К’ирсан с трудом удержался от того, чтобы не захохотать…

– Здравствуй, герой! Я рад, что ты выжил и идешь на поправку. Армии и твоему королю нужны воины, по-прежнему способные на великие свершения ради державы и трона… – Голос Гелида I Ранса подрагивал от напряжения, выдавая, как же он еще на самом деле молод.

Более опытные правители и вельможи либо уже привычно выплескивают на головы подчиненных всю эту обязательную словесную шелуху, где под пафосом теряются чувства и смысл, либо подходят к каждой речи как к серьезному испытанию, стараясь избегать затасканных оборотов и пустых громких слов. Ранс же еще не успел овладеть таким необходимым ораторским мастерством, и теперь ощущалось, как он пытается что-то сказать, но на языке у него вечно вертятся «герой», «долг», «король» и «подвиг». Он мечтал стать великим полководцем и мысленно произносил перед войсками гораздо более красивые речи, потому и стеснялся теперь собственного косноязычия. К’ирсан ощущал себя эдаким старцем рядом со своим высокопоставленным ровесником и насквозь видел его эмоции. И то, что эти эмоции были, явно говорило в пользу короля.

– …четвертая рота уже ждет своего командира, так что выздоравливай! – наконец выпутавшись из дебрей добрых пожеланий и завуалированных благодарностей, Гелид перешел к основной части разговора. Стоявшие рядом с юным полководцем два полковника с алыми и черными полосами на нагрудниках тут же убрали кислые ухмылки и насторожились, уцепившись колючими взглядами за бледное лицо раненого.

– Тебя ведь зовут К’ирсан Кайфат, так? Так вот, К’ирсан, теперь расскажи, что же было в тех пещерах, что ты там видел! Капрал нам уже поведал известную ему часть истории, теперь твоя очередь! – Отдавать приказы у короля получалось гораздо лучше. Уверенный, привыкший к подчинению голос требовал четкого и незамедлительного ответа.

Внутренне вздохнув, лейтенант начал неспешно описывать произошедшие с ним события с момента, когда он покинул вставший на стоянку отряд, и до тех мгновений, когда решил ударить в спину увлекшегося атакой мага. Кайфат в ходе рассказа лишь осторожно поинтересовался у Его Величества, что стало с солдатами его бывшего отряда. Ответил командир Черных щитоносцев, пренебрежительно заметивший, что эти бойцы просились под командование нового лейтенанта и король разрешил зачислить их в четвертую роту. Слова «бойцы» и «лейтенант» полковник произнес с непонятным выражением, которое Кайфат истолковал как вполне определенное презрение к Львам и их новоявленному лейтенанту.