– Старик, их невозможно будить.

– Меня давят слезы, коллега! Давят слезы! – говорю я, передразнивая Друмезу так хорошо, что Гоанцэ открывает рот от удивления, пристально глядя на меня:

– Ты тоже стал сволотой.

– Пошли лучше перекурим, – говорю ему.

Мы выходим на балкон в прохладу ночи. Небо чистое, усыпанное звездами. Какое чудо!

Стоим друг возле друга и курим молча. Отдаленный шум города долетает до нас и напоминает гул моря.

– Что ты думаешь о выступлении Михаила?

– А я знаю? – говорит Георге. – Думаю, что-то происходит.

– Гоанцэ, почему мы больше не получаем газет? Знаю, раньше приходил один ефрейтор-срочник и приносил нам иногда газеты в спальни.

– Да он уже месяц как не приходит.

– Знаю, но почему?

– Не знаю… Иоане, кажется, весь Восток пришел в брожение… Мои резервисты, которые приехали в последнее время, слушают иногда радиоголоса эти иностранные и говорят, что дело серьезное… Зашатался коммунизм…

– Да ладно!

– Точно.

Остаемся в задумчивости. Курим молча. Слышу шаги по коридору. Вздрагиваем. Кто-то поднялся на этаж. И дверь балкона резко открывается.

– Что вы здесь делаете, товарищи? Об этом мы договорились? – набрасывается на нас Друмеза.

Майоры Буреца, Десага и капитан Шошу, которые пришли с Друмезой, стоят в холле, как матерые воры, которые нацелились на добычу.

– Идите сюда! – приказывает Друмеза. – Записывайте, дорогой мой, – обращается он к Шошу: – Пóра… Гонца… Обсудим их на собрании.

Партсекретарь кончает писать и мерит нас взглядом, полным отвращения.

– Бросьте же сигареты! Хотя бы это догадались сделать! Здесь сейчас масса высших офицеров, бессовестные! И встань же, товарищ, по стойке «смирно», черт тебя разбери! – кричит он на лейтенанта Гоанцэ.

Подполковник Друмеза ходит по холлу взад-вперед, изображая отчаяние и театрально прикладывая руки к голове.

– Да оставь их, Шошу! Чего с них возьмешь! Вот кто поедает хлеб партии!

– Товарищ полковник, – спрашивает Шошу, изображая огорчение, – извините, но это разве офицеры?

– Да отку-у-у-уда? Отребье!

Затем к нам:

– Вы проверили резервистов?

– Товарищ полковник, – отвечает Гоанцэ, – нам невозможно их проверить.

– Невозможно тебе проверить мать твою, скотина! Вон отсюда, идиоты чертовы! Бездельники!

– Что я вам говорил, товарищ полковник? – заключает Шошу. – Нужно принимать радикальные меры, сударь! С этими нельзя иначе!

Слышно, как открывается дверь. Из спальни выходит резервист и направляется к нам, покачиваясь. Это венгр Бела из взвода Панаита, тип порядочный, но любит выпить. С удовлетворением отмечаю, что он явился в самый раз. Если Друмеза горит желанием увидеть цирк, то он его сейчас получит! Бела доставит ему удовольствие. Солдат подходит хмуро и направляется прямо к Друмезе.

– Почему вы не даете у нас спать? Почему шум делал?

Подполковник Друмеза поворачивается и показывает пальцем на меня и на Гоанцэ:

– Это они вас разбудили!

Затем к нам, громко, не стыдясь собственной трусости:

– Видите или нет, что вы делаете? Будите резервистов!

После чего снова поворачивается к солдату:

– Нам очень жаль. У нас есть некоторые проблемы с этими скотами-лейтенантами.

– Ты ложь говоришь! Не лейтенант делать скандал! Ты делать скандал! – кричит Бела.

Решительно мы должны будем завтра Беле поставить. Он вдрызг пьян, и мы с интересом наблюдаем за реакцией Друмезы, который бьется, как таракан в раковине с водой. Он понимает, что в любой момент может получить по физиономии от резервиста, и бросает на нас отчаянные взгляды, но мы не реагируем. Солдат кричит:

– Мы хотим спим! Мы усталый! Иначе мы вам голову разбить!

– Да, сударь, – соглашается Друмеза в отчаянии, – и мы то же говорим. Разбейте им головы!

Пользуясь замешательством солдата, который таращит глаза на Друмезу, банда из трех штабистов быстро проскальзывает по лестнице вниз. Главного инженера спасает старший лейтенант Лупеш, который поднимается, задыхаясь, по лестнице и уводит Белу в спальню. Подполковник исчезает, спускаясь по лестнице, а Лупеш обращается к нам:

– Что вы стоите? Что вы стоите? Идемте со мной!

Мы входим вслед за ним в канцелярию роты. Он снимает с себя фуфайку. Он вспотел от беготни. Еле говорит, как будто он вернулся прямо с фронта.

– Садитесь, кто где может. Так. Приказ командира: до завтрашнего утра все представляют тетрадь командира взвода, надписанную по регламенту, так, как решено в штабе.

Кажется, речь шла о послезавтра, удивляюсь я про себя, а Лупеш продолжает с воодушевлением, как будто нам предстояло начать окончательный штурм Берлина:

– На обложке тетради будет написано печатными буквами (возьмите трафареты из планшета), обведенными красным и зеленым, звание, фамилия и имя. Звание (которое имеет каждый: лейтенант, старший лейтенант) – пишется с большой буквы. Все буквы должны быть слегка наклонены вправо, сантиметр высотой (запишите, а то забудете), а фамилия и имя должны быть разделены, то есть оставьте между ними пробел, печатными буквами сантиметр высотой. Это одно…

Старший лейтенант смотрит на свои заметки, сделанные у старших по званию с таким усердием, что казалось, что от задач, которые он доводит до нашего сведения, зависит судьба человечества.

– Под званием и именем, – продолжает он, – пишется красным фломастером, разборчиво, взвод и рота. Цифрами из трафарета. После этого… откройте тетрадь… вот так… Видите, здесь снова написано «Вз-01 В», а внизу пишется все как на обложке. Дайте листок… Хорошо… Здесь те же уточнения по заполнению тетради, нас не интересует… Дайте бумагу… Оп-па! Здесь вы приклейте белый лист бумаги. Ну да, белый. Белый, белый! Видите, товарищ командир очень требователен. Итак, белый лист, если можно той, мелованной, длиной в сорок шесть с половиной сантиметров и шириной сорок семь сантиметров.

– Как то есть?

– То есть слева направо, как вы будете клеить, чтоб он была сорок шесть с половиной сантиметров и ширина – сорок семь сантиметров.

– !?

– А что вы думали? Так. Приклейте ее к левому краю тетради, разлинуйте ее с обеих сторон, сверху донизу, как линуется тетрадь для диктантов, но только между линиями должно быть расстояние в десять миллиметров. Затем – внимание! – проведите также линии сверху вниз на расстоянии одного сантиметра, потом – полсантиметра, четырех сантиметров, полутора сантиметров, четырех сантиметров…

Лупеш продолжает диктовать нам размеры и говорить, как заполнять клеточки: в первой заносим марку солдата, во второй – группу крови, потом – имя, дату рождения, серию удостоверения, где еще работал солдат-резервист, его стаж, категорию, специальность, как зовут главного инженера на рабочем месте, откуда он прибыл сюда, как зовут начальника милиции в его коммуне, какое звание тот имеет, политическую принадлежность резервиста, то есть является ли он членом РКП или нет, гражданское состояние, сколько детей имеет, откуда жена, имя родителей…