— Саня, хватит! Не дай бог заболеешь перед экзаменами!

«Саня, хватит!», «Саня, тебе нельзя, у тебя гланды!» — эти слова мальчишка слышал каждый раз, когда они приезжали в Воронеж, и по возвращении домой ему снились сны, в которых он становился обладателем целого ящика мороженого…

От вокзала им надо было проехать три остановки до кинотеатра «Луч», а дальше — пять минут пешком до улицы Свободы. Паша всегда первым делом заезжала к Зиночке, которую любила как родную. Все эти годы после войны Зиночка проработала в тресте молочной промышленности и считалась незаменимым специалистом. Так и жила она в однокомнатной квартирке со Славой, а теперь единственный сын уехал в Саранск и учится на лётчика. Жорж демобилизовался, приехал с Дальнего Востока с женой и двумя детьми. Сердобольная Зиночка поселила брата у себя в комнате, а сама стала спать на кухне. И это продолжается уже три года, но она не теряет присутствия духа: «Ну что же им — жить на улице? Я всё равно по командировкам мотаюсь по области, а детям Жоржа и уроки надо готовить где-то…» Паша не могла взять в толк, почему полковника дальней авиации, участника войны, награждённого тремя орденами Красной Звезды и орденом Красного Знамени, не могут обеспечить квартирой? Нет, Паша не была против Жоржа, но его Галину она на дух не переносила. Галка превратилась в Галину Павловну, женщину решительную, властную, не терпящую никаких возражений. Было время, когда Георгий, застав свою жену с другим, выгнал её, но спустя годы, жалея детей, он простил ей вероломство. Теперь Галка платила Жоржу за его всепрощенческий характер «заботой» о его здоровье, которая выглядела своеобразно. «Жорж! — кричала она, по-вологодски выделяя звук «о», — твоя кашка готова!» «Галочка, а может, мясца кусочек, если есть?» «Нет, мясо тебе нельзя, у тебя стенокардия! Ты лекарство принял? Гречка и стакан молока! На сегодня — всё!» — решительно отрезала бывшая официантка, и бывший боевой полковник покорно глотал пилюлю и питался кашкой. Отсутствие образования не мешало выглядеть Галине импозантно — она красила губы и брови, кожа её была тонкой и белой, но со временем её плечи стали излишне мощны, шея раздалась, появился второй подбородок. Вся она, с приподнятыми в локтях руками и выставленной вперёд грудью, походила на Минотавра, изготовившегося к прыжку и испускающего искры из глаз. Дети боялись её трубного голоса. Сын Олег без матери уроков не делал. Галина Павловна стояла за спиной и при малейшей ошибке вырывала лист из тетради, заставляя переписывать снова. Недоучившись сама до седьмого класса, она решила восполнить этот пробел в своих детях.

Паше совсем не хотелось встречаться с этой особой, но Зиночку и Жоржа ей повидать было необходимо. Ночевать они будут сегодня у Мильманов, а на Свободе только посидят часик.

— Сань, а ты помнишь, как Галина Павловна тебя хлебные корки есть заставляла?

Сын молча кивнул головой и снова стал смотреть в окно вагона.

Три года назад они обедали на кухне у Зиночки, и Санька рядом со своей тарелкой положил хлебную корку. Он почему-то не ел корки.

— Кто это у нас хлеб не доедает? — неожиданно раздался над его ухом громкий напористый голос Галины Павловны.

Санька зажал корку в кулак, и когда грозная тётя Галя отвернулась, засунул её в карман курточки. К концу обеда у него их набралось несколько…

На улице Свободы дома оказался только Георгий. Зиночка уехала в срочную командировку, а Галина с Олегом ушли в магазин. Жорж выглядел неважно: его короткие белые волосы заметно поредели, посиневшие губы на бледном лице говорили Паше о том, что бывшего боевого лётчика мучают спазмы сосудов. А ведь каким красавцем был! Перед немцем не спасовал, а этой официантке — сдался! Паша знала, что несколько раз по вызову приезжала скорая помощь и полковника увозили в больницу. Жорж предложил чаю, но Паша заторопилась. Уже перед дверью, уходя, она повернулась к нему, взяла за руку:

— Жорж, что происходит? Почему ты всё так близко принимаешь к сердцу?

— Ты же слышала, как она орёт на моих детей! Мне стыдно перед Зиночкой! Она приютила нас, а всем командует эта баба, как будто у себя дома! Но вот-вот обещают квартиру.

Через час мать с сыном уже были на Студенческой улице, У Мильманов. Здесь их встретили с распростёртыми объятиями.

На следующий день Паша с Санькой поехали в радиотехникум. На перекрёстке четырёх несчастий — улиц Плехановской и Донбасской, где приютились и мирно добрососедствовали военкомат и загс, больница и тюрьма, Паша проводила глазами стены, в которых она промучилась два с половиной месяца. Надо обязательно на обратном пути заехать, навестить врачей… Работают ли они ещё?

Техникум располагался напротив известного на всю страну завода имени Коминтерна. Жёлтое здание с белыми колоннами пряталось за густыми зарослями акаций. Паша отправила сына переписывать расписание экзаменов, а сама стала изучать на стенде объявления о сдаче комнат студентам. Рядом пожилая дородная женщина с добрым лицом приклеивала на свободное место листок с адресом. Какой-то шелест прошёл над ухом Паши, и она даже обернулась, словно кто-то невидимый шепнул ей: «Доверься ей! Это хороший человек.»

— Извините, Вы сдаёте комнату? — обратилась Паша к своей соседке.

— Да, и очень недалеко! Всего лишь одна остановка трамвая и пять минут пешком, — приветливо ответила женщина.

Через минуту они познакомились, и Паша решила пройтись с Анастасией Петровной посмотреть её комнату в частном секторе. Быстро ходить её новая знакомая не могла, и за то время, пока они добирались, Паша узнала, что живут они с мужем вдвоём, детей никогда у них не было, на постой предпочитают брать мальчишек — с ними проще. Во время войны Лука Антонович, муж Анастасии, работал на оборонном заводе, а теперь на пенсии… Дом на улице Байдукова, утопающий в зелени, показался Паше вполне подходящим. Окна светлой комнатки выходили в старый сад.

Паша объяснила, что собирается пожить с сыном, пока он сдаёт экзамены, и в ответ получила согласие. Оставалось съездить за чемоданом к Мильманам.

Две недели прошли незаметно, сын сдал экзамены на пятёрки и был принят. Все волнения остались позади — Паша не стала дежурить под дверями аудитории, как это делали многие родители, она предпочла помочь по хозяйству Анастасии Петровне. Лука Антонович — большой грузный мужчина — страдал болезнью ног, сад и огород полностью лежали на плечах его жены.

Настало время отправляться домой. Пашу провожал сын. Она смотрела на него и вспоминала себя, малявку, вынужденную жить без родителей, чтобы учиться. Саня был похож на неё — те же голубые глаза, тёмные, чуть выгоревшие за лето волосы. Вот только ямочка на подбородке — Ванина. Кажется, ничуть не смущён, что остаётся один в большом городе, и даже наоборот, Паша чувствовала, как он стремился к этому — остаться вольным, без родительской опеки. Но она знала по себе, как быстро потянет его под родительский кров, как станет он скучать по дому.

Они стояли у вагона. Паша, незаметно смахнув слезинку, взяла из рук сына сумку с городской провизией для дома:

— Ну вот, сынок, ты и начинаешь свою жизнь. Успехов тебе! Пиши почаще, мы будем волноваться за тебя.