Спотыкаясь, она направилась к выходу. Фонаря у нее не было, и она светила встроенным в мобильник светодиодом. В левой руке она сжимала ржавую арматурину. Если возникнет необходимость, она сумеет ею воспользоваться.

«Мой телефон. Забрать его и прочь отсюда», – крутилась в ее мозгу одна-единственная мысль. То, что в подвале в настоящее время находятся пятеро подростков, которые именно в этот момент должны взлететь на воздух, почему-то совершенно выскочило у нее из головы. Как и то, что ключ от замка, который висел на двери подвала, остался у Роя.

Впереди мелькнула чья-то фигура, и Ольга замерла.

Кто это? Рой? Или Дельфин?

Она посветила, но тоненький луч лишь растворился в затхлой темноте.

Под ногами незнакомца скрипнула каменная крошка, и каким-то шестым чувством она поняла, что это не ее напарники. Пальцы до боли в костяшках стиснули холодный обрезок арматуры.

– Кто здесь? – напряженным голосом спросила она.

Из темноты на нее глянуло женское лицо, и Ольга замерла на месте.

– Здесь мать. Мать, чей ребенок покончил с собой из-за таких, как ты, – глухо проговорила Карина, надвигаясь на опешившую Ольгу. – Я все слышала.

– Уйдите с дороги, – потребовала Ольга, приходя в себя после секундного замешательства. – Я вас не знаю.

Она попыталась пройти мимо, но Карина с неожиданно силой толкнула ее, и Ольга ударилась спиной о стену.

Из подвала раздался тонкий крик. Кричала девушка.

– Ты ничего не сделаешь с ними, – с угрозой произнесла Карина, закрыв своей спиной дверь, ведущую в подвал. Музыка уже давно прекратилась, и теперь изнутри слышался жалобный плач, сквозь который пробивалась невнятная возня.

– Уйди, дура, – поморщилась Ольга. – Не заставляй меня марать о тебя руки.

Карина не двинулась с места, и школьный психолог Ольга взмахнула рукой. Рифленый, покрытый ржавчиной толстый прут с силой опустился на плечо Карины, и та вскрикнула. Она направила фонарь в лицо Ольги, и та жмурилась, пытаясь загородиться от слепящего света рукой.

– Не хочешь по-хорошему? – зашипела она, снова замахиваясь.

Кто-то робко постучал в дверь подвала.

– Я иду, мои хорошие! – взвизгнула Ольга, опуская арматурину. В какую-то последнюю долю секунды Карине удалось отвести корпус тела влево, и железный прут с гулким стуком ударился о бетонную стену.

Правая рука Карины быстро немела, ноющая боль растекалась от плеча к локтю. Переложив телефон с включенным светодиодом в слабеющие пальцы поврежденной руки, левой она полезла в карман, и, когда Ольга снова склонилась над ней, в ее лицо ударила тугая струя газа, выпускаемая из перцового баллончика. Истошный крик, преисполненный боли, ненависти и страха, всколыхнул стылую темноту. Визжа, Ольга согнулась вдвое, прижимая руки к мгновенно распухшим и слезящимся глазам. Выроненная из руки арматурина звякнула о бетонный пол.

Плач в запертом подвале прекратился, а в коридоре раздался звук торопливых шагов.

Затаив дыхание, Карина прижалась к стенке, выставив вперед руку с баллончиком. Пары ядовитого облака все же коснулись и ее, выжигая слизистую глаз, и она с трудом сдерживалась, чтобы не закашляться. Кто это? Подельники этой сумасшедшей? Как там его, Рой?

«Что ж, я буду биться до конца, но не пущу их к детям».

Поврежденное обрезком арматуры плечо продолжало неметь, теряя чувствительность, но Карина решительно смотрела вперед, сжимая перед собой газовый баллончик. Раненой рукой она с трудом держала телефон, и слабый лучик высветил, как из сумерек материализовалась фигура Павлова.

Увидев адвоката, Карина едва удержалась от радостного возгласа.

– Вот это явление! – с легким удивлением проговорил Артем, оказавшись перед ней. – Карина? Что ты тут делаешь?!

Ноги женщины неожиданно стали ватными, и адвокату пришлось держать ее, чтобы она не упала.

– То же, что и ты…

– Ты ранена?! – встревожился Павлов.

– Переживу.

Ольга продолжала кричать, размазывая слезы и сопли по багрово-распухшему лицу, и Артем перевел на нее взор.

– Надо же. В рядах этих упырей даже представительницы прекрасного пола есть…

Где-то вдали послышался топот многочисленных ног.

– Один на улице, – тяжело дыша, проговорила Карина. – Второй где-то здесь…

Павлов кивнул:

– Тот, что на улице, приходит в себя в полицейской машине. А второго вскоре задержат. Бежать некуда, больница оцеплена.

– Ты не ту профессию выбрал, Артем, – слабо улыбнулась Карина. Она повернулась к двери, схватившись за замок. – Нужно открыть его. Их… их хотели сжечь заживо. Боже мой…

– Помогите… я… я ничего не знала, – всхлипнула Ольга, встав на четвереньки. Ее длинные густые волосы опустились на бетонный пол, усеянный мусором и осколками стекла.

Поискав глазами, Артем поднял валявшуюся рядом с Ольгой арматурину. Вставив его в дужку замка, он резко повел прут в сторону. Раздался скрежет, затем звонкий лязг, и сломанный замок вывалился из погнутых петель.

Через секунду рядом с дверью были спецназовцы. Двое из них подняли брыкающуюся Ольгу, проворно потащив ее к выходу, еще трое безмолвно стояли рядом. Из-за их спин показался Соломин.

– Артем, скажи им, чтобы они не заходили внутрь, – зашептала Карина. – Там дети. Насмерть перепуганные. Они и так доведены до предела…

– Юра, тут где-то еще один бродит, – сказал Павлов. – А ребят мы наружу сами выведем. Лады?

Соломин кивнул, и оставшиеся полицейские молча ретировались. Артем, набрав воздуха в легкие, толкнул дверь.

Ноздри сразу уловили терпкий запах спертого воздуха, плесени и человеческого пота.

Одна девушка стояла на коленях, склонив голову. Какой-то юноша сидел на корточках и сосредоточенно смотрел в одну точку.

Третья девушка, нескладная и худенькая, как тростинка, ссутулившись, сидела на стуле с закрытыми глазами. Из-под прикрытых век безостановочно текли слезы, а губы бедняжки беззвучно шевелились, словно она читала молитву.

Еще одна стояла возле стула, задрав голову. Видимо, только ей пришла мысль узнать, откуда, собственно, раздавалась музыка, перемежаемая стихами…

И лишь один подросткок, высокий светловолосый юноша, сидел на стуле ровно, как в классе во время контрольной. Его немигающий взор был устремлен прямо перед собой, рука сжимала зажигалку, а большой палец с упорным остервенением крутил колесико, из-под которого каждый раз выбрасывалась крошечная капелька пламени. Крутанул, отпустил. Крутанул, отпустил. Огонек вспыхивал и угасал, вспыхивал и угасал, как маленькая жизнь.

Артем присел перед ним и осторожно вынул из его пальцев зажигалку.