– У меня что-то со зрением, – произнес Профессор Спасли, – или оно действительно расширяется?

Калеб тем временем изучал войска противника.

– Что-то они там разъездились на своих лошадках… – прищурился он. – Может, наконец-то сдвинутся с места. Неохота торчать здесь весь день.

– Голосую за то, чтобы напасть на них неожиданно, – отозвался Хэмиш Стукнутый.

– Тихо… тихо… – Маздам поднял палец. Раздался гул множества гонгов, затрещали фейерверки. – Похоже, эти убл… дети любви зашевелились.

– Слава богам, – кивнул Коэн. Он встал и затушил самокрутку. Профессор Спасли весь дрожал от возбуждения.

– Слушайте, прежде чем мы вступим в битву, а не спеть ли нам какую-нибудь хвалебную песнь? – предложил он.

– Пой, если хочешь, – отозвался Коэн.

– Ну, или, может, совершим какой-нибудь языческий ритуал? Помолимся, в конце концов?

– Ерунда все это.

Коэн опять перевел взгляд на ленту, протянувшуюся вдоль горизонта. Она беспокоила его гораздо больше, чем приближение неприятеля. Лента немного расширилась, но вместе с тем слегка поблекла. Он вдруг понял, что пытается припомнить хотя бы одного бога или богиню, чьего храма он не разрушил, не ограбил или не сжег.

– А разве нам не полагается стучать мечами о щиты и выкрикивать оскорбления противнику? – не оставлял надежды бывший учитель.

– Слишком поздно, – ответил Коэн.

Это равнодушие к языческому блеску настолько сокрушило Профессора Спасли, что древний варвар даже ощутил некое сочувствие.

– Но, если так хочется, ты не стесняйся, – к собственному удивлению, добавил он.

Воины Орды взялись за свои разномастные мечи. Хэмиш извлек из-под одеяла очередной топор.

– Встретимся на небесах! – взволнованно воскликнул Профессор Спасли.

– Угу, там и встретимся, – Калеб смерил взглядом линию наступающих.

– Там, где вечная пирушка, девушки и остальное!

– Договорились, – отозвался Малыш Вилли, проводя по лезвию меча и оценивая его остроту.

– Там и погуляем!

– Очень даже может быть, – Винсент помассировал ноющий сустав.

– Там-то мы вволю развлечемся! Будем, ну… Как это называется, когда метаешь топор и отрезаешь девушке косу?

– Это уж завсегда.

– Но…

– Чиво?

– На тамошних пирушках… Там что-нибудь вегетарианское подают?

И тут наступающая армия с воинственными воплями бросилась в атаку.

Войско надвигалось на Орду почти так же стремительно, как бурлящие в небе облака.

Во мраке и тишине холма мозг Ринсвинда медленно возвращался к жизни.

Это просто статуя, убеждал он себя. Ничего больше. Какие проблемы? Да и статуя-то так себе. Здоровенный мужик в доспехах. А там, дальше, еще парочка таких же…

– Ай!

Он уронил спичку и принялся сосать обожженный палец.

Надо срочно найти стену. В стенах иногда встречаются двери, через которые можно выйти. Само собой, через них можно и войти, но не похоже, чтобы в эту минуту сюда рвались стражники. Воздух был напоен древними ароматами. Пахло лисьей шкурой и приближающейся грозой. И еще чем-то непонятным – такой запах приобретает воздух, когда им не пользуются веками.

Ринсвинд осторожно двинулся вперед, перед каждым шагом сначала ощупывая почву ногой.

А затем он увидел свет. С его пальца вдруг сорвалась синяя искорка.

Коэн схватил себя за бороду, которая вдруг, ни с того ни с сего, решила встать дыбом.

Жидкая шевелюра Профессора Спасли хищно затрещала.

– Это всего-навсего статические разряды! – прокричал он, перекрывая треск.

Кончики вражеских пик тоже загорелись. Атака мигом захлебнулась. Крупные искры скакали от человека к человеку, порождая пронзительные вопли боли.

Коэн поднял голову.

– О боги, – едва выговорил он. – Вы только посмотрите!

Ринсвинд устроился поудобнее на невидимом полу. Вокруг мерцали синеватые искорки.

В сознании Ринсвинда всплыло слово «гробница» и представило себя на его рассмотрение. Одна особенность гробниц, хорошо известная Ринсвинду, заключалась в том, что их строителей зачастую отличала чертовская изобретательность во всем, что касалось ловушек, капканов, скрытых в стенах шипов и прочих подобных штуковин. Кроме того, в гробницы клали всякие красивые вещи – вроде картин и статуй, – наверное, чтобы покойникам было на что полюбоваться, когда наскучит попусту лежать.

Рука Ринсвинда коснулась камня, и он осторожно двинулся вбок. Периодически его нога касалась чего-то мягкого и податливого. Он всем сердцем надеялся, что это грязь.

И вдруг он нащупал рычаг. Большой такой рычаг, двух футов длиной.

Итак… это вполне может быть ловушка. Но ловушка, она на то и ловушка. Ты понимаешь, что угодил в нее, только когда видишь собственную голову, катящуюся по коридору в нескольких ярдах от тебя самого. И создатели ловушек – люди обычно простые и незатейливые, они не требуют, чтобы жертва принимала активное участие в собственной гибели.

Ринсвинд потянул за рычаг.

Желтое облако из миллионов частиц плыло над головами. Благодаря ветру, созданному трепыханием крылышек, оно двигалось гораздо быстрее, чем можно было предположить, глядя на медлительные, почти сонные взмахи. Следом за облаком шла буря.

Профессор Спасли сморгнул.

– Бабочки?

Обе стороны замерли. Мимо скользили бабочки. Воздух наполняло еле слышное шуршание крылышек.

– Ну что, Проф, – подал голос Коэн, – а как ты это объяснишь?

– Э-э, не исключено, что мы столкнулись с естественным явлением, – в некоторой растерянности заговорил Профессор Спасли. – Например бабочки «монарх», как известно… э-э… сказать по правде, я не знаю…

Рой бабочек направлялся к холму.

– А может, это знамение? – спросил Коэн. – Должен же существовать хоть один храм, который я не ограбил.

– Ох уж мне эти знамения и знаки! – сказал Малыш Вилли. – Никогда не знаешь, что они предвещают. Может, они говорят, что победит Хон и его шарага?

– Надо срочно забить это знамение за собой, – ответил Коэн.

– Это же божественная весть! – воскликнул Профессор Спасли. – Как она может кому-то принадлежать? Кроме богов, разумеется.

– А она что, как-то помечена? Никаких надписей, никаких табличек я лично не вижу. А ты? То-то. Значит, это знамение мое.

Коэн решительно взмахнул мечом, указывая на последних бабочек, что поспешали за улетающим роем.