— У тебя рядом зеркало есть, я чувствую, но не вижу — оно чем-то прикрыто. Ищи!

Блестка, видимо не выдержав магического напряжения, растаяла, как снежинка на ладони. Я стала обстукивать стены в поисках выдвижной панели или плотной ширмы. Раз Иравари чует зеркало, его надо найти.

Минут через пять я что-то нащупала. Шелковая шпалера оконного проема легонько поддалась под пальцами. Я сдвинула ее вверх вершка на два, когда в мою дверь постучали.

— Донна желает одеваться? — Пышногрудая темноволосая служанка, лет тридцати на вид, приветливо мне поклонилась и свалила на кровать целый ворох платьев. — Мы подберем для донны самый лучший наряд.

Женщина вернулась к двери, захлопнула ее и, хитро подмигнув мне из-под чепца, достала из-за корсажа ключ.

Даже если я не узнала бы этого лица, к слову, искусно подгримированного, эти груди я не могла спутать ни с чьими другими. Передо мной стояла и запирала дверь моей спальни на ключ графиня Адонсия ди Васко.

— Вы?! — Я внимательно вгляделась еще раз и еще. — А не ваш ли, сударыня, зажигательный танец я имела удовольствие наблюдать на площади Розы несколько недель тому назад? Вас еще тогда звали Силъвестрис и волосы ваши отливали синевой?

— А ты наблюдательна! — Посетительница сняла сначала чепец, а затем, мгновение подумав, и черный парик. — А я хорошая актриса.

— Вы явились требовать сатисфакции? — Я отступила к оконному проему, прикидывая, что, ежели дойдет до драки, от простыни придется очень быстро избавиться.

— Вот именно! — обрадовалась женщина и достала из-под вороха разложенных платьев нож.

Ее глаза были абсолютно безумны. В рукопашной я бы, пожалуй, попробовала за себя постоять, но сейчас, когда у соперницы появилось оружие, предпочла поберечься. Надо выиграть время, надо разговорить безумицу. Ведь всем известно, что натуры нервические любят работать на публику.

— И для чего вам понадобился этот сложный маскарад? — сделала я первый ход. — Сразу две личности, причем принадлежащие к разным сословиям, представлять совсем не просто.

— Ну, разумеется, чтобы отомстить! Ты слыхала, наверное, поговорку о том, что месть это блюдо, которое подают холодным? Даже такая деревенщина, как ты, должна была ее слышать!

Я отрицательно мотнула головой.

— Это значит, что мщение должно откладываться на долгий срок для того, чтобы мститель получил от процесса максимальное удовольствие. Моя месть затянулась на годы, на десятилетия, но оно того стоило.

— Вы ошибаетесь, — проникновенно произнесла я. — Десять лет назад я не могла вам сделать ничего плохого. Я же девчонкой была совсем.

— Еще как могла, деревенщина!

«Жива останусь, обязательно куда-нибудь для памяти черкну, что даже безумицам на возраст намекать нельзя, — уходя в сторону от ножевой атаки, подумала я. — Такая ошибка может стать фатальной».

Ходит в Кордобе среди завсегдатаев корриды одна любопытная байка. Сказывают, поначалу на арену и коров дозволено выпускать было. Корова, она ежели статная да откормленная, не хуже быка выглядит. Только вот от таких «коровьих боев» тореадоры калечились в огромных количествах, да смертей было — не сосчитать. Это потом уже умные люди разницу приметили. Когда бык атакует, перед самым ударом, когда вот-вот коснутся рога его мягкой человеческой плоти, на мгновение закрывает он глаза. Всего на одно мгновение, но для умелого тореро и этого довольно. А корова — нет, так с открытыми гляделками и прет, и поэтому нет против нее ни единого шанса.

Я сдернула с себя простыню и на манер мулеты стала выписывать ею в воздухе сложные фигуры.

— Торо!

Полотняный жгут охватил запястье соперницы. Я резко дернула. Нож упал на ковер.

«То-то же, ёжкин кот! Потому что надо хоть иногда тело тренировать, а не излишествам предаваться, — назидательно подумала я, уже предчувствуя победу. — Нет у Адонсии супротив меня ни единого шанса. Дамочка-то рыхловата».

— У тебя красивое тело, — тяжело дыша, проговорила обезоруженная графиня. — Соразмерное, с гладкой кожей…

— Вас удивляет этот факт? — настороженно переспросила я.

Она расхохоталась — гулко, по-совиному.

— В этом мире меня уже давно ничто не может удивить. Ты спрашивала о мести? Ее объект вовсе не ты. Я мщу Дракону.

Я испугалась, да так, что волосы зашевелились на голове. Я вспомнила, где я слышала этот противный ухающий смех.

— Это не вами случайно я одержима была… тетенька?

Ее хохот ввинчивался в уши, причиняя боль.

— Мною! Конечно, мною, деточка!

Адонсия широко раскрывала рот, так широко, что казалось, еще чуть-чуть — и уголки надорвутся. Глаза ее округлились, изменяя цвет. В их черноте растворялись зрачки.

— И не только ты. Для существа моего уровня дергать за ниточки сразу нескольких кукол — приятное разнообразие. Это был мой, лично мой театр! Твой любезный друг Кляйнерманн также делил со мною свое тело. Ах, какое удовольствие — управлять человечком, который даже не подозревает о твоем присутствии. Я вкладывала в его пустую головешку мечты о грядущем величии, ненависть к бывшему другу, грязные страстишки. Как я веселилась, когда простачок Зиги готовил покушение на Дракона!

— А зубы у вас по задумке так быстро растут? — испуганно спросила я. — Просто, кажется, у вас во рту их уже два ряда образовалось.

— Деревенщина! Ты смеешь шутить в такой момент?

А что мне еще оставалось? Картинка-то вырисовывалась вовсе бредовая. Голенькая барышня, прижимающаяся спиной к шпалере, а перед ней — чудовище вида ужасного.

Потому что приятное глазу лицо графини плавилось, как свечной воск. Скулы разъезжались в стороны, прятался подбородок, почти исчез нос, оставив по центру морды две волосатые ноздри. Брр… А собачьи уши? А зубы, длинные и острые?

Когда я все это увидела впервые, в зеркале любвеобильной Гретхен, испугалась не очень. Да и видела я ее тогда мгновение, не больше. А теперь…

Ноздрей коснулся отвратительный запах разлагающейся плоти. Меня вообще спасать кто-нибудь будет? Ау! Где мои боевые вовкудлаки?

Рука моя под повязкой начинала кровить. Графиня с удовольствием рассматривала расползающееся на ткани пятно.

— Я люблю кровь. Вкус ее люблю, цвет, запах. А какую магию она дает! У этого студента, твоего любовника, была замечательная кровь. Попробовав капельку, я уже не могла остановиться.

Я дернулась в сторону. Если выбежать в коридор и успеть захлопнуть дверь…

— Куда?! — Длинная пятипалая лапа потянулась ко мне через всю комнату.

Под руку подвернулся табурет, им-то я и запустила в тварь. Бах! Графиня исчезла. Груда деревяшек осыпалась на пол. В тот же миг Адонсия упала на меня сверху, как огромный паук.