Я буркнул:

— Спасибо, что не ящерице. Или жабе… Насчет смешно… гм… скорее, неинтересно. Присмотрись ко мне внимательнее! Как думаешь, мне в самом деле близки ваши проблемы?

Она сказала с отчаянием:

— Я должна, должна найти карниссу! Это вылечит болезнь отца, чем бы он ни болел! С твоей помощью мы быстро добыли бы ее. И доставим вовремя. Отец будет жить…

Я попробовал поморщиться, не получилось, бронированная кожа слишком плотно прилегает к литому черепу, зато голос мой прозвучал со всеми оттенками недовольства и пренебрежения:

— Женщина, ты слишком вошла в роль. Я согласился тебе помочь, потому что… это меня слегка забавляло. Но сейчас мне становится скучно.

Она заломила руки, в полной мере осознав, что я в самом деле не ее подданный. На лице в доли секунды сменилась гамма чувств от негодования и гнева до полного отчаяния.

— Шумил, — проговорила она дрожащим голосом, — прости, я в самом деле… Но я все делала, как ты велел. Сейчас просто потеряла голову от горя. Я прибыла к отцу, которого не видела десять лет, и… он умрет через пару дней!

Я зевнул и сказал равнодушно:

— В мире ежедневно умирают тысячи. Мы не можем всех спасти. А еще больше убивают друг друга в бессмысленных войнах… Но даже этих дураков не удержать от взаимоистребления. А ты — о дряхлом старике…

— Он не старик, — возразила она жарко, но в глазах блеснули слезы, — и не дряхлый!.. Я не могу спасти всех, погибающих в войнах, так хотя бы отца!.. Ты говорил, что послан своим правителем. Что он хочет? Что хочешь ты? Скажи, я все сделаю!

Я изогнул шею, рассматривая ее так и эдак, она прижала кулачки к груди и смотрела на меня снизу вверх с отчаянием и надеждой.

— А как же интересы королевства? — спросил я с издевкой. — Вижу, дядя трон занимает по праву разумного политика. Он не поступится его интересами ради спасения отдельных людей.

Она вскрикнула:

— Дядя — мерзавец!.. Он не интересами королевства не поступится, а своими!.. Интересами королевства пренебрегал всегда. Когда захватил власть — это уже не королевство, а его собственный двор!

О собственном дворе, подумал я, каждый заботится больше, чем о государственном, но вслух сказал:

— Согласен. Но ты, согласись, как правитель куда хуже дяди. Нельзя ради одного человека, пусть даже родного, поступаться интересами государства. У нас один великий правитель сына родного, попавшего в плен, не согласился выменивать на плененного военачальника. Потому что сын был простым рыцарем, а предложенный для обмена — герцог. Правитель так и сказал, мол, я простых рыцарей на герцогов не меняю. И его сына враги казнили!..

Она сказала жалобно:

— Да. Это подвиг, это великое самопожертвование во имя страны, я понимаю… Но я — слабая женщина, теперь это вижу. Мне нужен отец, я без него ничто. Скажи, что я могу сделать если не для твоего хозяина, он слишком велик, то хотя бы для тебя?

Я оглядел ее с головы до ног, маленькую и вздрагивающую от переполняющих слез. Она смотрела с отчаянием, а в глазах впервые была не гордыня, а мольба страдающей женщины.

— Мы живем милостью нашего господина, — изрек я и постукался лбом о землю, — и для нас лично ничего не надо. Однако… погоди, я подумаю, что надо сделать, чтобы и этот мой шаг или взмах крыла… если я его сделаю, конечно… были ему на пользу… Насколько я помню, ты весьма запальчиво и не совсем обдуманно поклялась, что ты сама и твое королевство будут в моем распоряжении…

Я смотрел испытующе, она чуть поникла, но сказала сломленным голосом:

— Да, я поклялась… Сгоряча и по злобе, желая отомстить ярлу Растенгерку. Но все равно я верна своим клятвам и эту не нарушу тоже.

Я спросил коварно:

— Почему?

Она вздохнула, но подняла взгляд и словно пронзила меня им насквозь.

— Потому что ты, гнусная ящерица, не потребуешь чего-то… невозможного! Потому что я чувствую тебя, гад подколодный.

— Ага, — сказал я, — уже и ящерица, и жаба… значит, ты в порядке. Ладно, Мириам. Я вижу, что в тебе уже проснулось понимание нужд королевства. Но и о личном не забываешь.

Она смотрела с негодованием, затем яростный блеск в глазах начал угасать, а голос прозвучал почти сломленно:

— Только бы мой отец жил…

Я хмыкнул.

— Мириам, не хитри.

Она вскрикнула:

— Где я хитрю? Я не собираюсь тебя обманывать!

— Может быть, — согласился я. — Может быть, в самом деле не собираешься. Но в то же время понимаешь… или чувствуешь, у вас это срабатывает быстрее, что твоему королевству на самом деле ничего не грозит. И что я вмешиваться в дела вашего муравейника не собираюсь вовсе.

Она смотрела на меня в сомнении, лицо стало растерянным, затем в глазах блеснули огоньки надежды.

— Я о таком не говорила!

— Но чувствовала, — напомнил я. — Потому с такой легкостью и раздаешь подобные клятвы… Ладно, где эта проклятая долина? У меня нет времени порхать над всем Гандерсгеймом!

Принцесса подбежала, со счастливым смехом отбиваясь от двух бабочек, светлая и солнечная, как утренний лучик, пропищала с великим интересом:

— Милый Шумил, а ты чем занимаешься сам? На что тратишь время?

— Сейчас вот ношу тебя, — ответил я галантно, и принцесса заверещала от удовольствия, — но вообще-то драконю помаленьку, раздракониваю и одракониваю, это весьма увлекательно, если драконишь ты, а не тебя…

Мириам прервала решительно:

— Я хорошо знаю, где это!

— Водила караваны? — спросила принцесса с любопытством.

Мириам покачала головой:

— Нет, но те земли известны не только карниссой. Там еще повсюду растет ямба и шашебель, волшебные плоды. Это чудесные земли! Там вечный сад…

На расстеленной прямо на земле скатерти возникли обязательные ломтики сыра, с них начинать творить еду лучше всего, потом мясо, фрукты, сладости, мед. Женщины ели быстро и с жадным удовольствием, я с тоской подумал о кофе, но мне нужно сделать не меньше тазика, а то и бочонка, а это истощить себя так, что не смогу поднять даже крыло.

Вики сказала очень серьезно:

— Шумил, тебе поклялись в вассальной верности Мириам и Растенгерк, но у меня нет королевства, и я клянусь тебе только от себя… Я люблю тебя, Шумил, и всегда буду тебе верна!

Я склонил голову и растроганно лизнул ее ногу.

— Вики, не спеши давать такие клятвы… Мириам, хватит жрать! Ты уже достаточно откормилась.

Мириам поспешно вскочила, все понимает, обняла эту чистую наивную душу за узкие плечи и потащила на противную толстую жабу с крыльями, гада подколодного, ящерицу с перепончатыми крыльями.