— Она раньше лилась прерывисто, тягучими комками, — ответил Садухин. — Да вот посмотрите на электропирометр, который я здесь установил в самой струе. Ну да! Температура лавы повысилась за последние полчаса на сорок два градуса. Надо поскорее установить вокруг струи как можно больше холодильных машин.

— Одной батареей не обойдемся, — отрывисто прогудел Грабин.

— Товарищ Кундин, надо подумать о тампоне, — сказал Лавров. — Дело, кажется, принимает более серьезный оборот…

— Хорошо, Сергей Петрович, — ответил по телефону из-за щита Кундин. — Сейчас я отдам распоряжение о подготовке тампона и второй батареи.

— Тесней устанавливайте сверла, товарищ Садухин! — приказал Лавров. — Торопитесь!

— Подымаю площадку, товарищ Лавров, — предупредил Садухин.

На перилах был укреплен небольшой круг с кнопками и рычажками, между которыми находилось маленькое штурвальное колесо. Садухин нажал одну из кнопок. Передняя часть площадки вместе с находящимися на ней людьми и снарядом стала подниматься кверху. Садухин повернул штурвальное колесо, и площадка, продолжая подниматься, уклонилась чуть влево. Мимо площадки, волоча за собой свой шланг, поплыло вниз прозрачно-металлическое основание первого сверла. Лавров следил за ним, перегнувшись через перила и пристально всматриваясь в показания приборов. Вдруг стрелки магмоманометра и пирометра резко подпрыгнули вверх. Манометр показывал критическое давление — двести тридцать, а пирометр — тысячу триста шестнадцать градусов. И одновременно со скачком стрелок приборов прозрачное кольцо у основания сверла дрогнуло и забилось мелкой дрожью.

Лавров отчаянно закричал:

— Стой!.. Стой!.. Предельное давление! Прижать площадку к сверлу!

Не давая себе времени даже подумать, Садухин моментально изменил прежнее движение площадки и полным ходом направил ее на основание сверла, которое в этот момент находилось как раз на уровне площадки.

Но едва лишь она двинулась к мрачной, изъеденной брандспойтами стене породы, как послышалось грозное рычание, немедленно перешедшее в перекатывающийся гул. И вдруг, словно залп многочисленных орудий, прокатился по тоннелю громовой удар и оглушил людей. В струях жидкого пламени из раскрывшихся недр с ужасающим воем и свистом, как огромный многометровый снаряд, вырвалось сверло. Оно пролетело над головами людей, увлекая за собой черный шланг, с грохотом ударилось о щит возле раскрытой двери и упало на площадку. За ним на площадку, по правую сторону от станка, где стоял Грабин, хлынула мощная струя бело-желтой сверкающей лавы.

Громадная глыба беззвучно отделилась от породы и, на секунду повиснув в воздухе, ринулась вниз. Она лишь краем задела угол площадки, и отчаянный крик людей, жалобный визг и скрежет металла потонули в общем гуле и грохоте. Струя лавы сразу превратилась в широкий поток. Пламенно-желтой густой пеленой, пузырясь и вскипая, с перебегающими по ней зеленовато-голубыми язычками пламени, лава с ворчанием полилась вниз, заливая край площадки и все, что было на нем. В огнедышащей струящейся занавеси мелькнули несколько темных вертящихся теней и мгновенно исчезли.

Последнее, что заметил Лавров в этот короткий миг, был невероятный скачок какого-то фантастического всадника, в дыму и пламени, через перила, прямо в пылающий поток. И еще он помнил ощущение надежной твердости в перилах, судорожно зажатых в обеих руках…

* * *

Глубоко вздохнув, Лавров очнулся. Он лежал на внешней площадке. Склонившись над ним, на коленях стоял врач. Через тончайшую иглу он осторожно впускал из баллона под скафандр Лаврова какой-то животворящий газ — новейшее достижение советской медицины.

— Что с ним? — услышал Лавров дрожащий голос. — Скажите, что с ним? Надо унести его отсюда… Скорее…

Кундин боязливо ступил с эскалатора на площадку, со страхом оглядываясь на бушующую за щитом стихию. В глазах его стоял безумный страх, посиневшие губы подергивались.

За спиной врача, сквозь прозрачную стену щита, Лавров увидел полыхающую желтым пламенем плотную лавовую завесу, тяжело струившуюся вниз. И сразу все всплыло в его памяти.

— Садухин?.. Грабин?.. — едва слышно произнес он. — Где они?

— Успокойтесь, успокойтесь, Сергей Петрович… — прерывающимся голосом ответил Кундин. — Садухин жив…

— А Грабин? Говорите же! Где Грабин? — крикнул Лавров, поднимаясь на ноги.

Кундин отвел глаза и молча указал головой на бесконечный огненный свиток, разворачивавшийся за щитом.

С минуту Лавров стоял в оцепенении, с широко раскрытыми, неподвижно устремленными на лавовый поток глазами.

Дверь щита была открыта. Площадка по ту сторону щита была лишь до половины притянута. На ней у самой двери лежало длинное сверло с внутренними, телескопически выдвинутыми трубами, облепленными застывающей лавой. По ту сторону щита толстый черный шланг, свернувшись в кольцо, словно гигантский удав, разбросал по полу, у ног людей, свои могучие головные щупальцы.

Несколько человек хлопотали возле батареи сверл, устанавливали приборы.

Лавров медленно опустил руки и поднял голову. Лицо его было искажено болью.

— И вы были на волосок от его участи, дорогой Сергей Петрович, — плачущим голосом произнес Кундин. — Страна не простила бы мне…

Лавров не слышал его.

— И даже тела его не отыскать… — прошептал он.

Помолчав, Лавров резко вскинул голову.

— Что думаете делать, товарищ Кундин? — отрывисто спросил он.

Кундин посмотрел на него растерянными глазами и не сразу ответил.

— Надо… надо созвать совещание… Такой мощный поток не остановить… Надо дать ему излиться хотя бы частично…

Лавров подошел к раскрытой двери и всмотрелся в клубящиеся облака пара, окрашенные теперь в желтый цвет. Первая струя лавы потеряла первоначальную багровую окраску, тоже переменив ее на желтую.

— Какое расстояние отделяет нас сейчас от головы встречного тоннеля из шахты бис? — спросил Лавров, не сводя глаз с лавового потока.

— Две тысячи двести метров, — ответил Кундин.

— Прикажите шахтному диспетчеру передать на шахту бис мое распоряжение: продвигать щит и производить метаморфизацию породы вокруг тоннеля крайне осторожно, с глубокой разведкой недр на температуру и давление. Дайте им подробную информацию о нашей аварии.

Пока Кундин передавал по телефону этот приказ, Лавров неподвижно стоял у двери. Он лихорадочно перебирал в мыслях все способы борьбы со стихией. Что делать? Что можно сделать?