готовы сменить политику и вернуться к разрядке. Это ставит перед нами вопрос о наших действиях и о формировании предвыборной повестки дня на 1987-88 годы.

— Раньше — подал голос один из присутствующих — конгресс наш, а через год думаю, мы захватим и Сенат[57]. Тогда мы сможем заблокировать любую политику Белого дома.

— А надо ли... задумчиво спросил еще один из участников совещания

12 сентября 1985 года.

Москва, СССР. Станция метро Красногвардейская[58]

Утром — в совмин, а дальше — надо было в ЦК, но перед этим позвонил Гришин и попросил разрезать ленточку на открытии станции метро Красногвардейская. Я согласился, потому что мало внимания уделял Москве и это надо признать. Конечно, это если не считать обеспечения продуктами питания — тут мы немало чего меньше чем за год добились, колхозные рынки ломятся, да и магазины не сверкают пустыми полками. А всего-то надо было — дать людям свободу и предоставить хотя бы минимум ресурсов. Из Москвы теперь в какую сторону не едь — кругом теплицы, есть люди, которые целиком свой участок под теплицу используют.

Пока ехали, думал о Москве и ее роли. Москва — один из немногих советских городов, который реально выиграет от распада СССР, и возможно, это одна из причин, почему распад состоялся. Как правильно говорят — революции случаются только в столице, в провинции случаются бунты. Москва сейчас имеет все основания быть недовольной своим положением. Во-первых — она загружена производствами, в том числе устаревшими и экологически грязными. Например, это надо додуматься строить в Капотне нефтепереработку, так что всю дрянь несет на жилые кварталы? А как насчет огромного и устаревшего металлургического Серп и молот?

Потребности промышленности заставляют централизованно завозить низкоквалифицированную рабочую силу — так называемую лимиту. Всякую, включая китайцев и вьетнамцев — следующий генеральный секретарь ЦК КПК — бывший лимитчик на ЗИЛе. Их надо где-то селить. Плюс Москва снабжается по первой категории — но вокруг нищие и голодные области, которые все вывозят, что только могут. Легендарный анекдот: что такое зеленое, длинное и колбасой пахнет? Электричка из Москвы. Пока что социальной напряженности особой нет, но отношение к лимите и «замкадникам» соответствующее уже складывается.

При этом, в Москве ограничена прописка. Город искусственно ограничивается в росте. К чему такая политика?

— К тому, что люди не должны в столице скапливаться, легких путей искать.

— О, Михал Сергеич? Придумал, что с твоей взяткой делать?

...

— Не надейся, не отстану. Я тебя научу честным человеком быть, если мать с отцом не научили. Вот увидишь.

Что делать? По идее постепенно снимать ограничения, усиливать строительный комплекс Я кстати не считаю что массовая застройка Москвы при Лужкове есть трагедия. И вряд ли правильная политика — заставлять людей жить в Суходрищенске административными мерами. В Канаде, например — практически все население собрано к ее южной границе. И что? Ничего, живут.

Встали. Старший смены обернулся

— Михаил Сергеевич, мигалку?

Это еще одно мое нововведение — есть большой кортеж и есть малый. На малом я передвигаюсь без мигалок, нечего людей злить и дороги каждый раз перекрывать. А вот Гришину — похоже перекрыли. Надо его проучить

— Нет. Опоздаем — опоздаем.

С Гришиным потом поговорю. Нельзя так, хоть и на пенсию человек уходит. Вообще, одна из ненормальностей, которую я тут встретил: деньгами не все меряется и не все покупается, но вот понты — дороже денег. Помните ельцинское «Не так сели!». Это не случайность, люди готовы глотку перегрызть за кабинет, за служебную машину...

Печально это.

Пробираемся. По обе стороны стоят Волги, Чайки. Кто-то заметил машину генерального секретаря и начал расталкивать скопившиеся на дороге машины...

Станция метро Красногвардейская была сдана досрочно, так-то она должна была быть посвящена семидесятилетию Октябрьской революции. Этому-то посвящена вся тематика станции — панно, барельефы. Сама станция неглубокого залегания, всего девять метров...

Подскакивает кто-то из обслуги.

— Михаил Сергеевич, все уже на станции, только вас и ждем.

Спускаемся. Станция сделана явно с экономией, вестибюль — как вход в подземный переход, не то что старые станции Центра. Надо сказать, чтобы хотя бы павильон поставили, а то...

Грохнуло...

Грохнуло как громом снизу, тяжело и низко. Обдало горячим ветром, но несильно. Потянуло дымом.

Смена охраны не растерялась — один моментально развернул свою бронированную папку, прикрывая меня, двое выхватили пистолеты и стали передо мной. Еще один нажал на кнопку на чемоданчике — в нем оказался автомат.

Старший смены быстро сориентировался.

— Быстро назад! К машинам!

Рванули назад — меня чуть не тащили. Пока шли — старший орал в рацию

— Витя, давай машину к самому выходу! К самому выходу!

Знакомый ЗИЛ, бронированный, надежный. Меня запихнули внутрь — и тут я крикнул

— Стоять!

...

— Никуда не уезжаем. Спасайте людей, посмотрите как там товарищ Гришин

— Михаил Сергеевич... — промычал старший, Саша, кажется

— Никуда не поеду — сказал я — оставьте одного со мной и идите людям помогать. Машина бронированная мы в Москве.

...

— Действуйте

Саша сдался.

— Дмитрий, остаешься. Витя, вызови дежурную группу на подмогу. Позвони в комендатуру, доложись. Остальные — за мной...

Час спустя 

Трасса перекрыта полностью, скорые чтобы пробиться — объезжают по встречной. То и дело подкатывают новые Волги, Чайки и ЗИЛы. Если сюда атомную бомбу сейчас — страна останется без руководства.

Я сижу в машине. Дима — с автоматом наизготовку — на откидном страпонтене напротив. Думаю.

Взрыва этого в истории не было, хотя я откуда-то его помню. Что — история пошла не по тому пути?