Блейк с усталым вздохом отодвинул от себя диктофон и убрал материалы дела в папку. В последнее время ему было все труднее на чем-то сосредоточиться, и от этого уже начинала страдать его работа. Кэйти спала лишь по нескольку часов кряду, и всякий раз, когда она плакала или хныкала, Блейк просыпался, а потом не мог заснуть снова.

Он встал и налил себе виски. Вращая янтарную жидкость в уотерфордском стакане, он подошел к окну и посмотрел на улицу. Январский пейзаж за окном был похож на серую акварель. На фонарных столбах кое-где еще оствались забытые новогодние украшения.

Блейку не хотелось идти домой к его до странности равнодушной жене и вечно пищащей новорожденной дочери. Как он и ожидал, вся жизнь Энни теперь была сосредоточена на малышке. Для него у жены времени не оставалось, а когда наконец малышка на какое-то время засыпала, Энни падала в постель, слишком усталая для чего-то большего, нежели быстрый поцелуй в щеку и торопливое «спокойной ночи».

Да, надо признать — он слишком стар, чтобы снова становиться отцом. У него и в молодости не было этого желания — становиться отцом, а с возрастом тем более — никакие родительские способности в нем не раскрылись.

В дверь постучали. Блейк отставил стакан.

— Войдите.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошли Том Абрамсон и Тед Свейн, партнеры Блейка.

— Эй, дружище, уже половина седьмого! — сказал Тед с кривой усмешкой. — Предлагаю двинуть в бар и отметить решение по делу Мартинсона, что скажешь?

Блейк знал, что он должен отказаться. У него вертелась мысль, что сегодня он зачем-то должен быть дома, но он, хоть убейте, не мог вспомнить зачем.

— Конечно. — Он потянулся за пальто. — Но только по одной, а потом мне надо домой.

— Нет проблем, — сказал Томми. — У нас у всех семьи.

Это, конечно, было верно. Всех троих ждали дома их жены и дети. Но почему-то в тот вечер в одиннадцать часов они все еще были в баре, смеялись, громко спорили и поднимали тосты. В половине двенадцатого Тед отправился домой, за ним последовал Том. Блейк, сидящий на табурете у стойки бара, остался один. Друзьям он сказал, что хочет допить свой напиток, но правда состояла в том, что он тянул один и тот же коктейль почти час. Он то и дело поглядывал на дверь, твердя себе: «Мне нужно идти», потом вспоминал о большой кровати в их спальне, о том, как его жена спала, сдвинувшись на самый краешек, подальше от него, и не вставал с места.

Энни накрыла стол очень красиво. Над скатертью из баттенбергского кружева мерцало пламя свечей, отбрасывая блики на серебряные подносы, на которых были любимые кушанья Натали: домашние макароны с сыром, горячие булочки с маслом и медом и вареная кукуруза в початках. На одном конце стола лежала небольшая горка подарков, завернутых в разноцветную фольгу, к каждому стулу был привязан яркий воздушный шарик, наполненный гелием. Сегодня Натали исполнилось восемнадцать лет, и они собрались все вместе, чтобы отпраздновать это событие. Энни была полна решимости вернуть эту семью в русло хотя бы на эти несколько часов.

Она снова окинула стол критическим взглядом, не упускающим ни единой мелочи. К ней подошел Хэнк, обнял дочь за плечи и привлек к себе. Из кухни доносился смех Натали и Терри. Энни прислонилась к отцу.

— Папа, я так рада, что ты смог приехать к нам на праздники. Для Натали и для меня это очень много значит.

— Я бы ни за что на свете это не пропустил. — Хэнк огляделся. — Ну, так где твой занятой муж? Мы готовы праздновать.

— Он опаздывает всего на пятнадцать минут, для Блейка это сущий пустяк. Чтобы он был здесь к семи, я попросила его быть дома к половине седьмого.

Хэнк убрал руки с ее плеч и подошел к окну, которое выходило на подъездную дорогу. Энни последовала за ним.

— Папа?

Он молчал целую минуту, а когда заговорил, Энни удивилась — она никогда еще не слышала, чтобы голос ее отца звучал так мягко:

— Когда ты впервые привела Блейка к нам домой, он произвел на меня впечатление. Он, конечно, был молодым, тощим и бедным, но я разглядел в нем будущего мужчину. Он был таким, каким каждый отец мечтает видеть мужа своей дочери: умным и честолюбивым. Совсем не похожим на мальчишек, которых я знал в Мистике. И я подумал про себя: «Вот парень, который позаботится о моей девочке».

— Папа, я знаю эту историю…

Хэнк повернулся к Энни:

— Но ведь я ошибся, не так ли?

Она нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты вышла замуж за человека, о котором тебе нужно было заботиться. Мне следовало беспокоиться о твоем сердце, о твоей душе, а не о твоем финансовом благополучии. Если бы твоя мама была жива, она бы знала, кого тебе надо было выбрать.

А я просто хотел для тебя лучшего, чем мог дать тебе сам.

— Я знаю, папа.

— Я… — Хэнк избегал встречаться с ней взглядом, его голос дрогнул. — Мне больно видеть тебя такой, как сейчас. Прошлой весной ты была очень счастливой, мне не хватает твоего смеха. Думаю, когда ты была в Мистике, я дал тебе плохой совет. Черт, да я давал тебе плохие советы всю жизнь! Мне надо было тебе сказать, что из тебя бы получился отличный торговец книгами. Мне следовало давно говорить тебе такие вещи. — Он наконец повернулся к Энни: — Мне следовало говорить, что ты самая умная, самая талантливая, самая одаренная из всех людей, кого мне довелось встретить в жизни. И что я тобой горжусь. Твоя мама так бы и говорила, будь она жива.

— Ах, пап…

Энни почувствовала, что, если она попытается сказать еще хоть одно слово, она расплачется.

— Отец… он учит своего ребенка быть ответственным и надежным, а мать… мать учит его мечтать и тянуться к звездам. По крайней мере, этому бы тебя учила Сара. А я? Что старый необразованный рабочий с лесопилки, вроде меня, может знать о мечтах и перспективах? — Хэнк вздохнул. Когда он посмотрел на Энни, в его глазах блестели слезы. — Ох, Энни Вирджиния, как бы я хотел, чтобы все можно было переиграть.

Энни шагнула к отцу и прильнула к нему, утонула в объятиях его больших, сильных рук и прошептала, уткнувшись носом в его теплую шею:

— Папа, я люблю тебя.

Когда она отстранилась, оказалось, что тушь с ее ресниц потекла по щекам. Энни усмехнулась:

— Я, наверное, сейчас выгляжу, как персонаж из «Шоу ужасов». Пойду-ка я в ванную, приведу себя в порядок.

И она поспешила через кухню в ванную. Когда она проходила мимо Терри и Натали, втыкавших свечки в торт, Натали посмотрела на нее:

— Мама, ты в порядке?

Энни кивнула:

— Да, просто что-то с тушью для ресниц.

— Папа еще не приехал?

— Нет. Я позвоню ему в машину, он, наверное, уже рядом.

Терри бросила на Энни вопрошающий взгляд поверх головы Натали. В ответ Энни лишь беспомощно пожала плечами. Потом подошла к телефону и набрала сотовый номер Блейка. Не было даже звонка, сразу произошло переключение на голосовую почту. Энни в недоумении повернулась к Натали и Терри: