Путники направились вдоль берега озера и скоро — слишком скоро — подошли к Семи Источникам, где исторгавшиеся из недр теплые воды устремлялись в озеро. Здесь им предстояло расстаться: Иисус и Нафанаил пойдут на запад, а Мария продолжит путь в Магдалу.

— Мария, — обратился к ней Иисус, видимо чувствовавший и понимавший ее колебания, — твой дом призывает тебя. Иди и расскажи обо всех тех чудесах и знамениях, какие явил тебе Господь. Ну а потом, если у тебя не пропадет желание, иди в Капернаум и ищи всех нас там.

Он сказал это доброжелательно и спокойно, словно все было легко и просто. Но дело обстояло вовсе не так. Или так? Похоже, одно из двух: или все действительно очень просто, или так сложно и запутанно, что невозможно преодолеть.

Они стояли на проходившей вдоль берега тропинке, той самой, по которой они с Иоилем прогуливались много лет назад, когда Мария решила выйти за него замуж. Ветер подхлестывал воду, создавая маленькие танцующие волны. Озеро искрилось. Прежняя жизнь манила ее.

— Со мной все в порядке, — скажет она и кинется им в объятия. — Я вернулась, чтобы возобновить то, с чем пришлось так давно расстаться. Я люблю вас всех. Вы моя жизнь.

Но теперь в жизни Марии был Иисус, избавивший ее от одержимости и пригласивший стать свидетельницей того, как он будет исполнять свое предназначение избранного. То, что случилось, и то, чему еще предстояло случиться, казалось настолько волнующим и важным, что она ни за что не хотела отречься от него.

— Я… я не могу. — Мария словно со стороны услышала собственный голос. — Я не могу вот так взять и вернуться. У меня не хватает сил.

На лице Иисуса отразилось удивление, и она сама изумилась своим словам.

— Я имею в виду, что сил вернуться у меня хватит, но очень сомневаюсь, чтобы их достало для того, чтобы уйти снова и помочь тебе осуществить твою миссию. Я отчаянно боюсь, что, оказавшись там, дома, позабуду тебя. Забуду все, что произошло со мной в пустыне, и то, что сделал для меня ты.

Мария ожидала, что он нахмурится и даст ей прощальное наставление, но Иисус лишь спокойно сказал:

— Ты мудра, раз понимаешь это. Тебе открыл это мой Отец Небесный. — Он помолчал. — Хорошо. Ты побудешь с нами и вернешься после того, как мы побываем там, где требуется. Я помогу тебе и укреплю тебя во всем, что ты пожелаешь сделать.

Поняв, что ей не придется испытывать свои силы в одиночку, Мария испытала огромное облегчение.

— Да будет так, учитель! Спасибо тебе, — сорвалось с ее уст.

Однако дорога, что вела на запад к Кане и Назарету, все равно проходила через Магдалу, и уже очень скоро Мария, прикрыв лицо плащом, шла по знакомым с детства улицам, приближаясь к перекрестку, на котором стоял ее дом. Сердце ее разрывалось, ибо она знала: за этими стенами находятся люди, которые, не зная, где она, отчаянно беспокоились о ней и молились о ее защите, но, вероятно — тут нужно быть честной! — смирились с тем, что она для них потеряна.

«Мои родные продолжают жить без меня, — сказала себе Мария. — Так вышло. Я была больна и безнадежна. И вдобавок так долго не давала о себе знать. Да, они смирились с утратой, привыкли обходиться без меня».

Мария покачала головой и плотнее запахнула плащ. Казалось странным и не совсем честным пройти мимо собственного дома, как будто ее ничего с ним не связывало. Ставни были закрыты. Почему? Не оплакивают ли они ее?

Неожиданно из дома на улицу вышла женщина. Это была ее мать! Неся на руках Элишебу, Зебида торопливо направлялась в их сторону.

У Марии едва не остановилось сердце. Ей хотелось окликнуть их, но в то же самое время она не могла открыть рот и застыла с ощущением странного стыда, как будто, глядя на них тайком, совершала преступление.

Ее мать, чем-то возбужденная и погруженная в свои мысли, даже не заметила троих прохожих, переходивших улицу. Мария с замиранием сердца смотрела на такое знакомое, почти не изменившееся за время разлуки лицо. А вот Элишеба изменилась, заметно подросла. Ведь девочке пошел уже третий год.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Мария склонила голову пониже и торопливо свернула за угол. Смотреть на родных больше не было сил. Сразу за поворотом она натолкнулась на дожидавшегося ее Иисуса, в глазах которого увидела сострадание и понимание. Что-либо объяснять ему не пришлось.

Путники продолжили путь и вскоре оказались за пределами города, двигаясь на запад. Озеро окружали крутые холмы, а за ними вздымались другие, и, как только они отошли подальше от кромки воды, характер местности изменился. Она осталась неровной и холмистой, но холмы здесь были каменистыми и образовывали террасы.

На одном из уступов, чуть пониже оливкового сада, путники сделали привал и развели костер.

— Завтра мы пойдем домой, — сказал Иисус. — Ты к своему дому, Нафанаил, а я к своему.

Мария присмотрелась к Иисусу, думая о том, хорош ли он собой. Она знала, что другие непременно задались бы этим вопросом, даже если и не спросили бы напрямик: «Что это за человек, за которым ты вдруг последовала, позабыв обо всем? Наверное, раз ты хочешь сидеть у его ног и называешь его своим учителем, ты влюблена в него?»

При внимательном рассмотрении Мария не могла не признать, что в обыденном смысле Иисус довольно привлекателен. У него правильные черты лица, широкий лоб, густые и здоровые волосы, нос прямой, губы полные и хорошей формы. Но красив ли он? Скорее, внешность у него обычная, не запоминающаяся: на рынке или на улице такое лицо вряд ли привлечет к себе внимание, А если что и отложится в памяти, так это его осанка: та особая прямота, с которой он держится. Прямота. Слово, которым в старинных текстах обозначали праведность, непорочность.[39]

«Господи, кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно…».[40]И еще: «Наблюдай за непорочным и смотри на праведного, ибо будущность такою человека есть мир».[41]И дело тут не только в развороте плеч и в отсутствии привычки сутулиться, это особая, сразу узнаваемая стать.

«Нет, я не влюблена в него, во всяком случае в обычном смысле, — подумала Мария. — Я просто хочу быть рядом с ним».

— Ты должна поспать, — сказал после долгого молчания Иисус. — То, что нам предстоит, потребует больших сил. И многих молитв.

Они расстелили на твердой земле подстилки и покрывала. Вокруг росли оливковые деревья, их серебристые листочки шелестели на легком ветру, свежий аромат наполнял ноздри.

Иисус накрылся плащом и отвернулся от них, глядя вверх на холмы, за которыми его ждал родной город Назарет. Звезды, яркие и серебристые, образовывали над их головами сияющую чашу.