своим отцом. Долг обязывал его идти до конца, несмотря на опасность. Следуя за мечтой о мире в великой стране четырех морей8, он ушел и увел за собой мятежную молодежь.

8 四海 (sìhǎi) — страна четырёх морей (обр. о Китае).

Перед глазами Сюань Цзи промелькнуло немало беспорядочных фрагментов. Они были не такими красивыми и яркими, как в начале, некоторые из них почти невозможно было рассмотреть.

Когда Шэн Линъюань покинул Дунчуань, ему было шестнадцать или семнадцать лет, формально он стал официальным наследником престола. За это время он уже вырос во взрослого человека. Кроме того, ранние годы его жизни выдались очень тяжелыми. Чертами лица и ростом он не отличался от людей вокруг, но, тем не менее, казался совсем другим.

Молодой император всегда выглядел уставшим. За исключением встреч с людьми, когда его лицо сияло чистотой. Он всегда опирался на меч и засыпал в любое время и в любом месте. Над его верхней губой появился первый пушок. Когда он вспоминал об этом, то просто соскребал его ножом. Если он этого не делал, то выглядел неряшливо. Неудивительно, что он оставил после себя изображение кровожадного чудовища.

Но когда он открывал глаза, в них был свет. Его взгляд был тверд, как скала, долгие годы противостоявшая дождю и ветру. Они были такими яркими, что захватывало дух.

Эти глаза должны был привлекать людей, заставлять их следовать за их владельцем.

Взгляд и сердце Сюань Цзи внезапно обратились к юноше. Молодой император торопливо прошел мимо него, и Сюань Цзи подсознательно протянул руку, чтобы остановить его. Два человека, разделенные пространством и временем, пересеклись друг с другом.

«Что я делаю?» — Сюань Цзи сжал пальцы и в этот момент они оба рухнули на землю.

Сюань Цзи пришел в себя и увидел Алоцзиня, с маленькими косичками на голове. Мальчик бежал за Шэн Линъюанем. Юному шаману было всего четырнадцать или пятнадцать лет. По сравнению со своими сверстниками он показался юноше умственно отсталым и слишком низким. Он не доставал Сюань Цзи даже до плеча. Алоцзинь был больше похож на младшеклассника, сбежавшего с урока физкультуры. Сюань Цзи почувствовал, что для его косичек требуется отдельная статья в законе «О защите несовершеннолетних».

— Этот Алоцзинь… он же мелкий, как клещ. Как он вообще стал преемником главы клана?

— А, — холодно улыбнулся Шэн Линъюань, — хороший вопрос.

В следующее мгновение картина перед ними снова разрушилась. Ноги Сюань Цзи задрожали, послышался рев.

— Прочь с дороги! Отпусти меня! — глаза Алоцзиня налились кровью. Даже четверо молодых шаманов не могли его удержать.

— Молодой глава, не будьте таким импульсивным!

Алоцзинь выбежал из палатки. Снаружи стремительно затормозила лошадь и тут же встала на дыбы. Ее передние ноги поднялись так высоко, что, казалось, еще чуть-чуть, и всадник опрокинулся бы на спину. Всадником оказался молодой император. Он был ранен, его грудь была стянута бинтами. В некоторых местах повязки уже успели пропитаться кровью. Спешившись, он мертвой хваткой вцепился в поводья, прежде чем опуститься на колени.

Стоило Алоцзиню увидеть его, как он едва не разрыдался и с трудом выдавил из себя фразу:

— Старший брат, они несут чушь, верно?

Посиневшие губы Шэн Линъюаня беззвучно шевельнулись.

— Это все чушь! Я им не нравлюсь, поэтому они лгут мне! Ведь так?

Шэн Линъюань внезапно опустил голову. Выражение его красивого лица изменилось, будто все его тело пронзила острая боль. Он глубоко вздохнул, стиснул зубы и хрипло сказал:

— За полмесяца до этого ты послал письмо в Западную Сычуань… Вампиры напали на гонца, превратили его в марионетку и отправили обратно в клан. Глава клана… он не стал проверять… Алоцзинь!

Алоцзинь закачался и упал на колени.

В этот момент, оба Шэн Линъюаня, древний призрак и император, одновременно протянули руки, сомкнули пальцы на затылке юноши и крепко прижали Алоцзиня к себе.

Две ладони Шэн Линъюаня столкнулись во времени и пространстве. Те же кости, та же плоть, но рука древнего призрака была холодна и прекрасна, как ледяная скульптура. Рука юноши же была вся покрыта шрамами, большими и маленькими. Его ладонь была вся в мозолях, и от того, что он так сильно сжимал поводья, остался красный след. Казалось, юношу лихорадило.

Соприкосновение двух реальностей казалось поразительным. Даже древний призрак что-то почувствовал и быстро отстранился.

— Это был Новый год, — совладав с собой, сказал Шэн Линъюань Сюань Цзи. — Человеческий год ничего не значил для шаманов, но они были любопытные и живые. Для них это был просто праздник. Они собирались вместе, чтобы выпить вина. Но в армии нет ничего веселого. После третьего бокала, кто не свалился сразу, начинали состязаться в силе и ловкости. Кто-то играл на многострунной цитре и пел. Некоторые младшие братья вспоминали песни из родных мест и плакали в голос, потому что их семьи погибли на войне. Они стали бездомными. Алоцзинь долго слушал их, но так ничего и не сказал. Ночью он вернулся к себе и впервые написал письмо. Он попросил самого надежного человека тайно доставить его. Он не хотел, чтобы я подумал, будто он слаб, хотя я и понятия не имел об этом до самого инцидента. Это было большой ошибкой.

Сюань Цзи вдруг спросил:

— Кто этот «самый надежный человек»?

Шэн Линъюань вздохнул и вновь спрятал руки в рукава халата, сотканного из увядших лоз.

— Похоже, ты уже догадался.

— Алоцзинь в спешке увел своих людей следом за мной. Он не был к этому готов. Он ни слова не знал на официальном языке. Он был невежественен. Когда я только вступил на трон, я так боялся, что, не успев позаботиться об одном я непременно потеряю что-то другое. Я оберегал маленького главу клана шаманов, и, естественно, императорский наставник Дань Ли должен был быть дотошным и внимательным к мельчайшим деталям. Они часто виделись с Алоцзинем. Однажды, он по секрету сказал мне, что в Дань Ли есть что-то очень похожее на великого мудреца. Когда он увидел его, то почувствовал доброту, — сказал Шэн Линъюань. — Поэтому он последовал за мной, желая соответствовать учителю.

Сюань Цзи вдруг почувствовал, что что-то не так.

«Дань Ли», должно быть, был очень важным человеком в жизни императора, но почему он до сих пор не видел его в памяти Шэн Линъюаня.

В «обратном течении» все детали были четкими, а лица и поведение каждого человека были предельно ясными. До сих пор он видел вокруг молодого императора всех его телохранителей, важных чиновников и генералов, и даже этого, не в меру активного шамана, Алоцзиня. Попав в