переносица, на которой почти сходились густые черные брови. Окинув черными бегающими глазами Уразова, остатки пиршества на столе, пустые бутылки с краю, под кроватью, он проговорил: — Прошу предъявить документы.

Это был старший оперуполномоченный Юртайкин, Артем узнал его: два месяца назад в управлении их представил друг другу майор Федотов. Быстрого взгляда, которым они обменялись, не заметил никто. Отступив на шаг от двери, Артем произнес с хорошо разыгранным удивлением:

— Почему так поздно? Днем нельзя?

— Поговорим после, гражданин. Ближе к делу.

Слегка пожав плечами, Артем стал доставать документы. Все это время Уразов спокойно лежал на диване. Не торопясь, он щелчком выбил из пачки папиросу, закурил и выпустил густой дым. Лейтенант долго рассматривал паспорт Люпаева, проверил прописку.

— Вы хозяин квартиры?

— Я.

Артем понял, что вопрос этот Юртайкин задал специально для Уразова, представительницы домкома: показывает, будто видит его впервые. Мастак маскироваться.

Переворачивая листки документа, точно все не желая с ним расстаться, лейтенант через плечо глянул на Уразова.

— А почему вы не предъявляете?

— Разве это и к гостям относится? — спросил тот, развязно улыбаясь, и хладнокровно выпустил новую струю дыма.

— Мы на работе, гражданин, шутить с другими будете.

— Виноват. С похмелья голова не с того боку думает.

И так же небрежно Уразов вынул из висевшего рядом на стуле пиджака свой новенький паспорт, протянул лейтенанту. С дивана он по-прежнему не вставал. И Артем понял, почему так держит себя его бывший однокашник: надеется на паспорт. Действительно, не знай в розыске, что он за птица, и попадись при обычной проверке простоватый, оперуполномоченный, Зил мог бы и выскользнуть.

— Откуда к нам приехали? — спросил Юртайкин.

— Там написано.

— Я грамотный, — слегка нахмурился старший оперуполномоченный. — Если спрашиваю, стало быть, так нужно.

— Не возражаю. Проверочка насчет подозрительного элемента? Рад служить милиции. У меня в биографии все чисто. Жил на станции Алзамай под Нижнеудинском. Сибирь-матушка. Точно?

Уразов шутил, старался держаться с оперуполномоченными на равной ноге. Артем удивился его самообладанию: хоть бы голос осекся, рука дрогнула, забегал взгляд. Простоватое спокойствие, под которым чуть ли не легкая издевочка прячется.

— Все едут в Сибирь, — рассматривая прописку, говорил Юртайкин, — а вы, Куклин, наоборот?

«Куклин? — тотчас мысленно повторил Артем. — Вон как теперь прозывается!»

— Рыба ищет где глубже, товарищ оперуполномоченный. Слыхали? А человек где лучше. С чего ваши такие строгости?

— Жуликов, верно, ловят, — простосердечно вставила пожилая представительница из домкома в шубке с кроличьим воротником. — Универмаг на Посопе третьего дня ограбили. Там, говорят, часов забрали, обуви, матерьялу! Грузовой машиной вывозили.

— Универмаг? — повернулся к ней Уразов. — Не слыхал, мамаша. — Он чуть усмехнулся, покачал головой. — Работают люди. Все понятно, товарищ оперуполномоченный. Вопросов больше нету. А я думаю: с чего, ночью тревожат?

Руку он держал полупротянутой, как бы готовясь взять обратно свой документ.

Неожиданно лейтенант Юртайкин положил оба паспорта к себе в планшет.

— Одевайтесь, граждане: вы, Люпаев, и вы, Куклин. Придется проехать с нами в Управление милиции: там разберемся.

Даже сейчас ничего не изменилось в лице Уразова, только усмешечка, появившаяся в глазах, стала острее.

— Вы шутите, товарищ лейтенант? Что тут выяснять? В чем дело? Вы на кого устраиваете облавы: на взломщиков, беспаспортников или у кого… полный порядок? Не полагается арестовывать без ордера. У нас Конституция есть. Я буду жаловаться в Москву.

— Жалуйтесь, это ваше право. А наше право выявлять, кто без прописки ночует не по своим квартирам. Вас, гражданин Куклин, мы не арестовываем, а временно задерживаем для выяснения личности. Закон нам разрешает на двадцать четыре часа. — Старший оперуполномоченный повернулся к Люпаеву. — От домкома к нам поступили сведения, что у вас незаконно проживает один гражданин. Вот понятая может подтвердить.

Женщина в шубке с кроличьим воротником, в валенках кивнула утвердительно:

— Говорили, верно! Ночует, мол, мужчина. Этот ли, другой, сказать не могу. Высокий из себя, здоровый. Знакомец из Болдова. Раньше ходил без пальто, после приоделся. А в точности сказать не могу, сама не видала.

Все это время сосед-техник Данилыч, стоявший в передней за понятой, с недоумением прислушивался к разговору. Был он в женином халате, наброшенном поверх ночной майки, с припухшим от недавней выпивки и сна лицом, растрепавшимися волосами на лысеющей голове. Раза два Данилыч пытался что-то сказать, но его никто не слушал.

— Я для пояснения, товарищ лейтенант… два слова пояснения, — улучив момент, влез он в разговор. — Выяснять этого ночующего гражданина нужды нету. Я его основательно знаю, он по осени больше недели жил у нас… У Артема Филатыча. Все тут знаем. Не Куклин он, а по-правильному, как записан в паспорте, Николаев. Николаев Василь Иваныч. Вы почему… как ее… Алзамай-станцию назвали? Сибирь… назвали, Василь Иваныч? Он из Болдова, товарищ опер… опер… все тут знают. На работу просился к нам в завод… Только сказал: не сразу могу поступить, после Нового года.

Видимо, Данилычу хотелось взять под защиту Уразова, внести ясность в положение. Кончил он, однако, тем, что недоуменно заморгал-заморгал и умолк. Юртайкин видел, что хмель еще крепко бродит в голове техника, и согласно кивнул ему: мол, ваше сообщение принял к сведению.

— Николаев из Болдова? Отметим. Вас, когда потребуется, вызовем для дачи свидетельских показаний.

— Выпивши он сильно, — негромко, чтобы не слышал техник, сказал Уразов. — Сидели мы тут. Шутили разное.

Он все еще лежал на диване, но уже смотрел зорко. Раскаивался ли Артем в том, что сделал? Жалел Уразова? И не раскаивался и не жалел, но совершенно не сочувствовал и оперуполномоченным уголовного розыска. Этот «привод» в управление слишком живо вызвал в памяти то, что было с ним самим девять лет назад. Состояние, охватившее его, легче всего было охарактеризовать так: он не был «за», но и не был «против». Если бы милиционеры вдруг заротозейничали и дали Уразову возможность скрыться, Артем едва ли пожалел бы об этом. Долг свой он выполнил, сообщил в розыск, а сумеют ли они взять преступника — их дело.

Сам он уже стоял одетый, готовый к выходу. Исподтишка остро следил за Уразовым: не заподозрил? Не раскусил, что и он, Артем, тут замешан? Вопрос этот занимал его больше всего.

Одеваться Уразов по-прежнему не торопился: наверно, взвешивал обстановку, искал лучший выход. Артему он сейчас напоминал насторожившегося зверя, который внутренне собрался к прыжку. К какому? В какую сторону?

— Собирайтесь, — повелительно сказал Уразову лейтенант. — Не задерживайте.

Юртайкин взял со стула его брюки, протягивая, ощупал карманы. Уразов немедленно поднялся с дивана, почти вырвал брюки, стал натягивать. Особенно долго он возился с правым сапогом, раза два поправлял портянку, суя руку