Как раз в эту секунду Макрон расслышал звук снова — слабенький, все равно что подвывание голодной кошки.

— Тс-с, — поднес он палец к губам. — Тихо.

Оба застыли, чутко вслушиваясь и озираясь вокруг. Плач послышался снова, на этот раз более отчетливо, и стало ясно, что никакая это не кошка.

— Доносится вон оттуда, — легионер указал на обугленную груду корзин у остатков стены. — Я в этом уверен.

Макрон кивком поманил его за собой и стал через развалины пробираться к той куче. Все это время плач звучал не умолкая, а к нему добавилось еще и тихое взволнованное бормотание. Обогнув кучу корзин, Макрон заметил между ними и стеной узкую брешь. Ее занавешивало темное полотно одежды, шевелящееся одновременно с тем, как бормотание становилось все настойчивей.

— Вот они где, — произнес легионер и взялся за меч.

— Оставь, — одернул его Макрон, — не надо.

Он пролез мимо легионера и захрустел калигами по обломкам, разбросанным вокруг кучи. Добравшись до той непрочной занавески, Макрон нагнулся и одним быстрым движением ее сорвал. Там с испуганным вдохом застыла девчушка лет тринадцати-четырнадцати. У груди она баюкала плачущего малыша. Рот она испуганно открыла словно для крика, но при этом лишь молча сглотнула и с полными слез глазами повела головой из стороны в сторону.

— Пожалуйста! — произнесла она на греческом. — Прошу вас, не забирайте нас.

Макрон обратил внимание, что синяя стола и плащ на ней весьма добротной выделки, темные волосы заплетены в аккуратные косы, а на шее у нее золотой медальон. Ребенок, судя по всему, наспех был закутан в платок; его личико морщилось от плача, а сжатые кулачки подрагивали на утренней прохладе.

— Он голодный, — пояснила девочка, — есть хочет. Мы оба хотим. Помогите нам, пожалуйста.

Макрон бережно взял девочку под руки и поставил на ноги.

— У вас тут кто-нибудь еще прячется?

— Да уже нет, наверно. — Она холодной ладошкой ухватила Макрона за руку. — Пожалуйста, не трогайте нас.

— Прошу простить, юная госпожа. У нас приказ.

— Я знаю, но вы ведь, наверное, добрый человек. — Она обратила взгляд на легионера. — И вы тоже. Пощадите нас. Позвольте нам остаться.

Макрон покачал головой:

— Мы не причиним вам вреда. Просто ступайте с нами, и все.

— А если не будет вреда, то зачем вы тогда всех забираете? И куда?

Макрон, поглядев, тускло ответил:

— К главным воротам.

— К воротам? А зачем?

Макрон проникся к девчушке жалостью; да и смысла утаивать нет.

— Правитель приказал, чтобы все беженцы покинули цитадель.

Девочка оторопело уставилась — видимо, смысл слов отложился у нее не сразу.

— Но… Но ведь это считай что убийство. Просто умерщвление, и все.

— Таков приказ, юная госпожа. А теперь пойдемте с нами. — Он крепко взял ее за тоненькую руку. — Не доставляйте нам хлопот, ладно?

Девчушка попыталась было вырваться, но куда там. Тогда, прикусив губу и быстро о чем-то подумав, она испуганной скороговоркой затараторила:

— Господин, я же вам готовить, кухарничать могу. За чистотой у вас приглядывать, одежду стирать… Могу вас даже ночью согревать. Пощадите, пожалейте меня с моим братиком. Клянусь, вы об этом не пожалеете.

Макрону стало душно от стыда. Вместе с тем некая вселенская усталость пробирала от мысли, до чего все-таки способна доводить людей беспросветность отчаяния. Легионер, который все это время внимательно слушал обмен фразами, неуверенно поглядел на Макрона.

— Господин старший префект. Может, я это… ее малость попользую, а уж затем отправлю к остальным?

— Чего-о? — грозно обернулся Макрон.

— Да вот… Смазливая, язви ее, сучонка. К чему добру задаром пропадать. Все одно ей недолго осталось.

— Заткни свой рот, поганец, — прорычал Макрон. — А ну прочь! Иди вон обыскивай соседний двор.

— Слушаю, господин старший префект!

Легионер встал навытяжку, отсалютовал и затрусил прочь. Макрон строгим взглядом смотрел ему вслед, зная наверняка, что у того в мыслях: мол, командир, зараза, решил приберечь девчонку для себя. Иной офицер вполне бы так и поступил — чего тут церемониться, надо ловить момент, — но лично Макрону все эти нынешние указания были поперек души. Хотя выбирать не приходилось. Беженцам предстояло умереть ради того, чтобы правитель со своими сторонниками продержались в цитадели чуть дольше. Решение было жестким, но вполне обусловленным. Хотя теперь, когда Макрон глядел на девчушку с младенцем, категоричности в нем поубавилось.

— Как тебя звать?

Та поспешно ответила, чуя перемену его настроения:

— Меня — Джесмия. А братика моего — Айшель.

— Где твоя семья, Джесмия? Родители?

— Не знаю, господин. Мы оторвались от них, когда все пытались пробиться в цитадель. Мы с Айшелем были в числе последних, кому удалось попасть внутрь прежде, чем захлопнулись ворота.

— И как вы с той поры здесь обретались?

— Получали довольствие, как и остальные. В основном я его отдавала Айшелю, но он у меня все равно голодный.

Присмотревшись, Макрон обратил внимание, какое худое у девочки лицо; под складками столы одна кожа да кости.

— Может, ты отыщешь свою семью в городе.

Она посмотрела со смятением.

— Но ты не можешь нас вот так вышвырнуть. Они нас убьют: и меня, и малыша Айшеля.

— Пойдем, юная госпожа. Время не ждет.

За руку он повлек ее через руины зернохранилища в сторону ворот. Джесмина расплакалась, сквозь слезы невнятно умоляя остановиться. В отчаянии она сулила всякие ублажения плоти, какие только мог измыслить ее невзрослый ум, но Макрон продолжал шагать с каменной решимостью. Заслышав гомон толпы у ворот, Джесмия тревожно смолкла. Когда же за углом открылись беженцы, сгрудившиеся за заслоном тяжеловооруженных легионеров, ноги у девочки подогнулись и она упала, прижимая к груди своего вопящего братишку.

— Не надо! Не пойду! Не буду! Я не хочу умирать! Не хочу!

— Никуда не денешься, — твердо сказал Макрон. — Поднимайся. Ну же!

— Нет… ну прошу. Умоляю…

— Становись! — Макрон рывком вздернул ее на ноги.

Глаза девочки попеременно останавливались то на брате, то на суровом римлянине.

— Если я все же пойду, то возьми хотя бы моего брата. Пригляди, чтобы он остался жив.

— Не могу.

— Заклинаю!

— Нет. Как же мне приглядывать за младенцем? Он твой брат и должен быть с тобой. Идем.

Макрон, как пушинку, подхватил ее с земли к себе на руки и пошагал к воротам. Джесмина утихла, закрыла глаза и начала бормотать что-то, напоминающее мольбы к богам. Бросив на нее один быстрый взгляд, Макрон стал неотрывно смотреть в сторону ворот. Протеснившись через строй легионеров, он грубовато ее опустил и указал на толпу.