Какие бы обряды ни проводил царь, длились они очень долго, и к тому времени, как снова протрубил рог и появились фараон с пророком, я уже утомилась и очень хотела пить. Остановившись в ожидании, пока госпожа Обеих Земель встанет рядом с ним, он оглядел собравшихся обведенными углем глазами, и его взгляд остановился на мне. Накрашенные губы расплылись в беззастенчивой улыбке. Аст проследила за направлением его взгляда. По ее лицу я увидела, что она не узнает меня, но тонкие черты сложились в неприязненную гримасу. Она что-то прошептала Рамзесу, улыбка исчезла с его лица, и они проследовали к выходу, навстречу ослепительному сиянию дня, где их встречала шумная толпа горожан.

Остаток дня я намеревалась провести в своей комнате, но, когда я выбралась из своих носилок и направилась к затененному деревьями входу в гарем, меня остановил вестник.

— Наложница Ту, — обратился он ко мне без приветствия, — фараон желает, чтобы сегодня вечером ты присутствовала на празднестве в честь отъезда верховного жреца Амона. Подготовься должным образом. На закате за тобой придут. — С надменностью всех вестников, что всю свою жизнь передают приказания других, он развернулся на месте и ушел, а я стремительно повернулась к Дисенк.

— Мне необходимо надеть что-нибудь новое, что-нибудь поразительное. — сказала я, когда мы миновали стражников и по узкой, огороженной стенами дорожке пошли к себе. — Я не хочу выглядеть изысканно, Дисенк, я хочу быть заметной!

Ее маленькие ноздри затрепетали.

— Изысканность предпочтительна, — сказала она твердо. — Ты ведь не хочешь привлекать внимание так, как привлекает его простая танцовщица или высокородная блудница. Мы можем что-то изменить с помощью косметики, Ту, но решительно советую надеть платье строгое и благопристойное.

Она, конечно, была права. В мои планы не входило снискать не имеющую перспектив славу танцовщицы или блудницы. Поэтому на закате я ждала в своей келье, облаченная в белое с золотой каймой платье с высоким вырезом, скрепленное на плечах широкими лентами. На шее, закрывая ключицы, лежало простое ожерелье, а посредине его красовалась изящная фигурка богини Хатхор с маленькими коровьими рогами и улыбкой на милом лице. Левое запястье охватывал единственный браслет. На правую руку я надела кольцо со скарабеем. Парик до плеч был прямой и очень простой. Тонкий венец на лбу был совсем без украшений. Но поверх жирной черной подводки вокруг глаз Дисенк нанесла мне на веки золотую краску и покрыла веки золотой пылью. Мочки ушей она тоже покрасила золотом, и, хотя мои ладони и ступни были покрыты хной, на губах тоже лежал толстый слой золотой краски. Золотая пыль, прилипшая к моей натертой шафранным маслом коже, покрывала руки и ноги и даже ямочку на шее. Когда я наконец подошла к медному зеркалу, чтобы осмотреть себя с ног до головы, эффект был потрясающий. Я была одета так скромно, как только возможно. Но лицо и тело дразняще переливались, обещая нечто экзотическое, загадочное, изысканно-чувственное.

Я восторженно поблагодарила свою волшебницу, ощущая на губах странный привкус золота, она сдержанно улыбнулась в ответ и кивнула. Ей предстояло сопровождать меня на банкет, чтобы пробовать мою еду и питье и прислуживать мне, — и от этого становилось легче на душе. Я вновь преисполнилась сознанием важности момента, потому что жизнь опять намеревалась испытать меня; интересно, подумала я, не будет ли вся моя жизнь такой вот цепочкой сменяющих друг друга испытаний. В душе я благословляла Гуи за то, что благодаря ему ни в чем не испытывала нужды, на какой-то миг я пожалела, что не могу войти в банкетный зал фараона, опираясь на его твердую, властную руку.

Итак, я вошла туда в сопровождении Дисенк, и сначала никто не заметил моего появления. Когда явился слуга, мы вышли вслед за ним в теплые, напоенные ароматами сумерки, миновали врата гарема, сократив путь, пересекли лужайку, поросшую мягкой травой, и оказались на мощеной дорожке, что вела к главному входу во дворец. У входа теснились гости и стража; стражники окликнули нас и разрешили пройти, справа от огромного зала, сразу у входа, виднелись двери, и мы проследовали туда вместе с толпой. Шум возбужденных голосов сливался в сплошной гул. Я оказалась в таком огромном зале, что потолки почти не просматривались в вышине; я едва различала колонны в дальнем его конце, откуда разносилась приятная прохлада ночного ветра. Вокруг толпились сотни людей, их тончайшие одежды развевались над гирляндами свежих влажных цветов, что лежали на низких столиках, накрытых для праздничной трапезы. Юные слуги в набедренных повязках скользили между гостей, извиваясь как угри, разнося сплетенные из цветов венки, конусы с благовонными маслами, бокалы с вином. Один из слуг приблизился ко мне и поклонился. Я позволила ему закрепить конус с благовониями на своей голове и протянула было руку к бокалу с вином, но тут дворцовый вестник шагнул между нами и коротко кивнул:

— Наложница Ту?

Я кивнула в ответ.

— Я провожу тебя к твоему столику. Следуй за мной, пожалуйста.

К моему удивлению и восторгу, я была пожалована местом прямо у подножия приподнятого помоста, где располагалась царская семья.

— Очень хорошо, — довольно сказала Дисенк, когда мы пробирались сквозь толпу разгоряченных и возбужденных ожиданием гостей. — Действительно очень хорошо. Ты всю ночь будешь в поле зрения фараона.

— Уверена, что он не планировал это специально, — язвительно пробормотала я в ответ и в испуге схватила ее руку, потому что в этот момент громко и нестройно зазвучали трубы.

Тотчас же наступила тишина. Главный вестник выступил из тени слева от помоста. Он трижды гулко ударил в пол своим жезлом и набрал в грудь побольше воздуха.

— Рамзес Усер-Маат-Ра Мери-Амон, Хек-Он, владыка Таниса, величайший из царей, Могучий Бык, Вседержатель Земель, владыка Святынь Некхбета и Уарчета, Золотой Гор, победитель Сати, покоритель либу… — громыхал его звучный голос, перечисляя титулы моего возлюбленного.

Рука у Дисенк была сухая и прохладная, несмотря на то что в зале было очень жарко и душно; я отпустила ее и напряженно сжала пальцы. На помост взошел фараон. Вместо юбки на нем была длинная струящаяся белая туника, густо вышитая но низу серебряными анхами. За ним шла Аст, крошечная, будто кукольная, вся увешанная драгоценностями, тускло поблескивавшими в свете факелов и свечей.

Потом я почувствовала, как кровь прилила к моему лицу, потому что вслед за матерью шел царевич Рамзес. На нем была короткая юбка, восхитительное лицо обрамлял белый льняной шлем, крылья которого слегка касались соблазнительного изгиба его ключиц. Тонко подведенные углем глаза сверкали, когда он оглядывал заполненный гостями зал, устраиваясь на подушках за своим столиком. Потом он взглянул вверх и подал руку женщине, которая опустилась рядом с ним. Ей было чуть меньше тридцати, насколько я могла судить, стройная, сильная, с классическими чертами и улыбкой богини Хатхор, изображение которой можно видеть на барельефах храма.

— Это его жена, царевна Неферу, — прошептала Дисенк, проследив за моим взглядом.

Естественно, подумала я, терзаемая мучительной ревностью. Классическая египетская красота в сочетании с классическим египетским именем. Чистая, древняя кровь, ни в чем не уступает ему. Потом я устыдилась, потому что царевна угадала интерес в моем внимательном взгляде и рассеянно улыбнулась мне. Во главе маленькой процессии появился верховный жрец Амона, и эхо голоса вестника стихло, затерявшись в сумраке высоких сводов. Гости наконец оживились, и разговоры зазвучали снова.