Они пробирались сквозь тьму Драссила, ветви древних деревьев колыхались высоко вверху, отбрасывая тени на мощенные камнем улицы. Шум битвы нарастал, и вот они уже во дворе перед воротами Драссила. Бледа втянул Джин в затемненный альков.

Перед ними была сцена хаоса.

Ворота были открыты, из одной из наполненных маслом жаровен, которые горели день и ночь, вырывались языки пламени, дым и пламя вырывались из одной из конюшен, выходящих во двор. Лошади визжали внутри.

Во дворе шли бои, звенела сталь. Фигуры людей, освещенные пламенем, сражались, боролись, когда через открытые ворота хлынула волна фигур в темных плащах — сотни, как показалось Бледе, хотя сквозь дым и пламя трудно было понять. Белокрылые формировали стену щитов, с каждым мгновением их становилось все больше, а затем раздался звук рога, и они плавно пришли в движение, надвигаясь на ворота, и враги в темных плащах падали перед их короткими колющими клинками.

Две фигуры врезались в стену неподалеку и с грохотом обрушились на них: Белокрылый и Темный плащ. Раздался влажный звук удара, и Белокрылый упал у их ног, изо рта у него хлестала кровь, черная в звездном свете. Темный Плащ стоял над своим врагом, его капюшон откинулся, открывая бледнолицего мужчину, бритого и дикоглазого. Он огляделся в поисках новых Белокрылых и снова бросился в бой.

Не подходи, — прошипел Бледа на Джин, когда та сделала шаг вперед, — у тебя только нож.

А у тебя, как я вижу, есть подарок", — сказал Джин, не сумев скрыть ядовитую нотку в ее голосе, когда она взглянула на лук в его руке.

Джин была потрясена, когда увидела лук Бледы, и чуть меньше, когда узнала, откуда он взялся.

"Все эти годы она скрывала его от тебя", — сказала Джин.

"Да", — согласилась Бледа. Но теперь она отдала его мне". И Джин увидела в его глазах что-то такое, что ей не понравилось. Ни капельки. С тех пор Джин хорошо скрывала это, но всякий раз, когда он использовал свой лук или говорил о нем, ее голос был позолочен злобой, завуалированные нити ревности просачивались из нее.

Ревность к его луку или к Рив, он не знал.

Не беспокойся за мою безопасность, — сказала Джин, стоя над мертвым Белокрылым и поворачивая ногой голову упавшего. Я просто хотела убедиться, что он мертв. У меня нет намерения вмешиваться. Пусть они убивают друг друга, какое мне дело? Хорошо, — говорю я. Мир станет лучше, если в нем будет меньше Бен-Элимов и Белокрылых".

Еще совсем недавно Бледа согласился бы без раздумий, но сейчас, при словах Джина, первым образом, промелькнувшим в его сознании, стала Рив.

Птенец Белокрыла.

Он скучал по ней с тех пор, как ее не было, больше десяти ночей, что удивило его, но сейчас он чувствовал облегчение от того, что ее нет здесь, что она не сражается, рискуя погибнуть в этом дворе.

Хотя, возможно, она не в большей безопасности, где бы она ни была.

Он отогнал эту мысль, возвращенный в настоящее еще одним предсмертным криком.

Как они сюда попали? Открыли ворота, застали Драссила врасплох? И где Бен-Элим?

Словно отвечая на свои мысли, он почувствовал, как воздух над ним изменился, увидел тени, мелькающие по небу.

Но это были не Бен-Элимы.

Бледа понял это через мгновение. Их форма была иной, их очертания — посеребренные звездным светом сверху, с красными отблесками снизу — выглядели как-то неправильно. Их крылья были потрепанными и тонкими, как разорванные ветром облака после бури, и окантованы острыми изогнутыми когтями.

Кадошим!

Пока он думал об этом, одна из крылатых фигур опустилась на землю, всего в пятнадцати-двадцати шагах от Бледы и Джин. И она несла что-то в своих длинных руках — еще одну фигуру, которую она швырнула в узел Белокрылых, образовавших небольшую щитовую стену из дюжины человек, призывая к себе других.

Фигура, брошенная в их середину, разметала их, как хворост, проревев боевой клич, когда белокрылые вскочили на ноги. Его руки взмахнули, в руке появился какой-то серповидный клинок, а голова закружилась в воздухе. Затем он набросился еще на двух белокрылых, и все трое рухнули на землю в грохочущем клубке конечностей.

Кадошим приземлился между ними и Бледой, его крылья с треском расправились, и в воздух ворвался привкус могилы, гнили и разложения. Бледа и Джин просто стояли и смотрели на это существо. Всю свою жизнь Бледа слышал о Кадошим, страшных врагах Бен-Элимов, их противоположностях во всех отношениях. Но никакие сказки не могли подготовить его к тому, что всего в десяти шагах от них он увидит одного из них во плоти, живого, дышащего, вонючего. Ростом он был выше человека, черные глаза на рептилоидном лице смотрели на него, темные вены паутиной покрывали бледную плоть. Его лицо изменилось — улыбка или оскал, Бледа не был уверен, — обнажив белые острые зубы, оно двинулось к ним, вытаскивая меч из ножен, темные крылья обрамляли его, как плащ.

Убей его! Джин зашипела рядом с ним, но Бледа замер, эти черные глаза смотрели на него. Он почувствовал близость смерти, холодное дыхание на шее. Он отчаянно возился со стрелами, роняя их под ноги, а Джин рядом с ним встала в боевую стойку, согнув колени, ее нож сверкал в кулаке.

Кадошим поднял меч.

Бледа прикрепил стрелу к луку, пальцы онемели, распухли, как после укуса пчелы. Он попытался достать стрелу, прицелиться, но понял, что слишком медлит, слишком поздно: тень Кадошима падала на него, смрад его дыхания заполнял все его чувства, и все, что Бледа мог сделать, это смотреть в его бледное, как смерть, лицо.

Джин шагнула вперед, приседая, с ножом наготове. Она бросила вызов.

Топор вонзился в череп Кадошима, голова исчезла в мгновение ока, взрыв крови, костей и мозгов, топор продолжал опускаться, пробивая все глубже, через ключицы, грудину и ребра, дальше и дальше в грудную полость. Затем лезвие топора было вырвано, и кадошим рухнул на землю с влажным шлепком, паря кровью. На его месте появилась фигура.

Алкион, весь в крови.

Убирайтесь отсюда, — крикнул им гигант, жестом приказав Бледе и Джин бежать. Затем он повернулся и ринулся в бой, появились другие великаны, во двор ворвалась Этлинн в сверкающем защитном плаще, с длинным копьем в кулаке.

Воздух над головой внезапно наполнился движением, над головой пронеслись крылья Кадошима. И другие фигуры, крылатые, но их очертания были короче и менее рептилийными, более человеческими.

Как полукровка, напавший на Исрафила.