совсем пацан. Пытаюсь вспомнить все, что знаю о нем, любую, даже незначительную информацию из биографии. Чтобы знать, как вести диалог, потому что парень не хочет стрелять. Его рука дрожит, глаза влажные от слез. Антон был прав, это всего лишь юный парнишка, с глубокой психологической травмой, у которого в детстве на глазах убил мать собственный отец. А Агата взрослая, но красивая тетка, которая искусно умеет принимать невинный облик, изображать ангела во плоти.

— Денис, тебе не нужно стрелять. Более того, если ты сейчас опустишь пистолет, то я позволю тебе уйти домой. Никто не будет тебя преследовать. Мы просто забудем обо всем.

— Заткнись. Не строй из себя добряка, — то ли рычит, то ли ревет.

— Поверь, Агата не та за кого себя выдает. Смотри, — медленно поднимаю руки, меня пронизывает холодным потом, когда он дергается и сильнее вдавливает оружие в грудь. Но все равно расстегиваю пуговицы, оттягиваю ворот рубашки, показывая шрам на плече. — Это последствия той аварии. Я попал в нее, из-за того, что Агата пыталась меня убить.

— Заткнись. Ты ублюдок, ты… она там в тюрьме, пока ты наслаждаешься жизнью, купаешься в роскоши. Завел молодую жену, сына. Ты помирился с ней. Я видел вас. Так мило танцевали в ресторане. Я спасу Агату от тебя. Хотя бы на этот раз, — выдает севшим голосом. Так вот в чем дело?

— Ты винишь себя в смерти матери, — говорю осторожно, и по выражению лица понимаю, что попал в точку. — Но ты не мог ее защитить, ты был ребенком.

— Зато сейчас нет! — выплёвывает гневно.

— Твоя мама была невинной жертвой, но не Агата. У тебя ведь есть бабушка. Подумай о ней. Сколько ей осталось? Заставишь ее на старости лет возить тебе передачки в тюрьму? Или хоронить тебя и заказывать фото на памятник? Поверь, Агата не стоит того, чтобы губить свою жизнь.

— Моя жизнь вообще ничего не стоит. Зато я сделаю хоть, что-то значимое. Добьюсь справедливости для нее.

Да, Агата славно постаралась, конкретно обработала парня.

Не понимаю, что произошло, но в следующую секунду слышу только голос Антона.

— На пол! — тело действует быстрее, чем успеваю подумать. Всего два выстрела, и мы с Денисом оба падаем. Сначала я, потом он. Оба ошарашены и в крови. Это все, что я помню прежде, чем потеряться во мраке. Но последняя мысль: “Черт, а ведь счастье было так близко. Я почти вернулся домой к любимым…”

— Эй, а ну-ка, давай просыпайся, барышня ты наша кисейная. Пуля навылет прошла. Ничего не задела. Свалился в обморок. Че ты, как баба ей богу, — чувствую увесистые пощечины и грубый бас Антона. Открываю глаза, плечо простреливает острой болью. По злой иронии судьбы ранено то же плечо, которое носит на себе отметину аварии многолетней давности. Это заставляет усмехнуться. Мы на заднем сидении движущегося авто. Несмотря на беззлобное ворчание Антона, вижу по глазам волнуется.

— Что с парнем?

— А тебе не пох?

— Тоха!

— Живой. Его везут наши. Успел гаденыш в плечо тебе пулю пустить. Но рыдал, как девчонка, когда понял, что ты тоже не сдох, переживает, что подвел свою ненаглядную Агату. Ему походу не в тюрьму надо, а в больничку с мягкими стенами, — крутит пальцем у виска.

До клиники доезжаем быстро. Там со мной возятся почти час.

— Подлатали тебя хорошо. Через пару-тройку дней выпишут домой. Наймешь сиделку на дом, чтобы перевязку тебе делала. Молодую, красивую, — подмигивает Антон, но видя мой укоряющий взгляд возмущается, — а че, пусть жена поревнует. Сразу про развод забудет. Женщины те еще собственницы.

— Ты не говори Рите пока про меня. Распереживается только. А завтра утром, когда я буду бодрячком привезешь сюда. Только ты как-нибудь по-мягче ей сообщи. Хотя, нет, тебе лучше вообще рот не открывать. Пусть ей Андрюха скажет, — даю указания заплетающимися языком. От обезболивающих и снотворного вырубает словно по щелчку.

Утром просыпаюсь и тянусь к телефону. Сел. Черт. Все же стоило вчера Рите позвонить самому. Но на самом деле я боялся услышать ее голос и расклеиться.

Когда адреналин отступил и пришла ясность ума, то жуткий страх обрушился на меня. А что если бы помер?

Отец пережил бы. Расстроился бы конечно, все-таки я его единственный сын, но нашел бы утешение во внуке.

Ромка — о нем было бы кому позаботиться. Отец, Рита, Лиля, Тоха крестника своего тоже не оставил бы.

А вот Рита… вот тут стало совсем не по себе. А что если бы она сломалась? И в точь, как ее мамаша пустилась бы топить печаль в алкоголе и наркотиках? Да, нет. Рита боец, как ни крути.

Тоже пережила бы. А потом и мужика бы себе нашла. Корнеев наверняка примчался бы к ней, пританцовывая от счастья.

Черт, даже в шаге от смерти не могу перестать ее ревновать. Это моя девочка. Только моя.

Пол часа назад заглянул врач, проверил все, назначил капельницы, медсестра сделала перевязку.

Мне принесли завтрак, включили телевизор, а я не отрываю глаз от входной двери. Жду когда Рита придет.

А вдруг не придет? А что если за ночь опять передумала мириться?

И вообще была бы только рада, если бы Денис меня прикончил?

Кручу головой, чуть ли не размахивая здоровой рукой, чтобы прогнать прочь дурные мысли. Моя Рита не такая. Она светлый, добрый человечек, даже если бы и вправду ненавидела, не стала бы желать мне смерти. А она меня любит.

Едва не подпрыгиваю, когда дверь распахивается. Первым входит Антон, а за ним медленно и нерешительно входит заплаканная Рита. Глазки, нос, губки красные, опухшие от слез. Ты ж моя родная.

— Костя, — выпучивает глазки удивленно, и бросается ко мне. Задевает раненное плечо, а я заставляю себя сглотнуть болезненный стон. Не хочу терять лицо, а еще портить момент. — Ты в сознании. С тобой ведь все будет хорошо? — спрашивает с надеждой, сквозь рыдания. Киваю ей, пока она не прекращая водит своими ладошками по плечам и животу, а потом и по лицу. Целует меня нежно-нежно. — Я так испугалась, Костя, я так тебя люблю!

Пздц! Походу обезболивающие с морфием подействовали и у меня начался дурняк, потому что сейчас испытываю благодарность Денису за то, что подстрелил.

— И я тебя, моя девочка. Больше жизни. Ну, все не реви. Ты чего так скисла? — напрягаюсь от того, как резко изменилась в лице Рита. Она вся покрылась красными пятнами. Ноздри раздуваются, кажется вот-вот пар пойдет со всех щелей, а ее красивые серо-голубые глаза метают молнии.