— Уж будьте так добры. До свидания. И примите мои поздравления, если для них есть повод, конечно. Подозреваю, что есть. Иногда я жалею, что вы работаете не у меня в отделе.

Он повесил трубку, не дожидаясь ответа, а Триш осталось только гадать, где он раздобыл сведения, которые, по идее, должны были храниться в тайне. Анна собиралась использовать их только в фильме, не разглашая заранее.

Триш положила трубку и вернулась на кухню. Джордж мог вернуться с минуты на минуту, а у нее еще не все было готово. Триш проверила то, что уже успела сделать. Цветы стояли в вазе посреди стола, а свечи ждали только того, чтобы их зажгли. Шампанское охлаждалось в холодильнике, а открытые устрицы лежали на тарелке с колотым льдом. Края устричных раковин украшали листья водорослей. Купить водоросли оказалось труднее и дороже, чем все остальные продукты. Однако чем сложнее была задача, тем сильнее Триш хотелось ее решить. И естественно, она ее решила.

Ужин не был оригинальным — нечто вроде соблазнительного обеда на День святого Валентина, и все-таки Триш надеялась, что Джордж достаточно хорошо знает ее чувство юмора и оценит его по достоинству.

Именно шутка должна была показать, что Триш раскаивается в своем поведении и снова целиком и полностью принадлежит Джорджу, не отвлекаясь ни на Анну, ни на Деб, ни даже на Кейт. Маска интереса и сочувствия, которую он носил последнее время, треснула только однажды, но Триш сама понимала, как невнимательна была к нему. Она хотела загладить свою вину, и лучший способ это сделать — рассмешить Джорджа.

В дверном замке повернулся ключ. Триш отвернулась от элегантно накрытого стола и увидела, как в комнату вплывает огромный букет темно-красных роз над двумя длинными сильными ногами в серых брюках. Выходит, они по-прежнему мыслят в одном направлении. Триш рассмеялась, и Джордж выглянул из-за букета.

— Я просто хотел извиниться за то, что вел себя как ребенок, — сказал он.

Триш отступила в сторону, чтобы показать ему свой подарок. Джордж положил цветы на стол и сделал к ней шаг.

Позднее, когда они съели все устрицы и выпили почти все шампанское, он сам заговорил о фильме Анны.

— Вообще-то, — сказала Триш, потянувшись к бутылке, — я не собираюсь участвовать в его создании. — В его глазах внезапно появилась тревога, и Триш торопливо добавила: — Ты не подумай, будто я считаю, что у тебя нервы не выдержат, — сказала она с улыбкой. — Просто у меня накопилось много своей работы, да и марать профессиональную репутацию такой авантюрой не хочется. Я передала Анне все данные, которые обнаружила. Теперь это ее работа. Что-что, а свою работу она знает отлично.

— Не знаешь, кого она зазвала на съемки?

— О, тут ей повезло по полной программе. Отвратительный доктор Фоскатт согласился на съемки и признал, что в то время он понятия не имел об опасности сочетать терфенадин с грейпфрутовым соком.

— Что соответствует действительности, не так ли? В том смысле, что тогда об этом почти никто не знал?

— Правильно. А вот игнорировать этот факт, когда о нем стало известно, было неправильно.

— Ну, это не преступление.

Триш сморщила нос.

— Может, и так. Все равно, я считаю, что он вел себя очень небрежно и в том, как лечил мистера Уотлама, и в том, как относился к Деборе. Если бы мы смогли доказать, что доктор Фоскатт сам давал Айану Уотламу астемизол, его бы судили за лжесвидетельство. К сожалению, у нас ничего не получилось.

— Значит, он выйдет сухим из воды?

Триш вспомнила последний разговор с Адамом Гиббертом и от удовольствия почувствовала, как покалывает в кончиках пальцев.

— Не совсем сухим, — ответила она. — Муж Деборы написал жалобу в Генеральный медицинский совет. Может, она и не подействует и ужасный Фоскатт не предстанет перед дисциплинарным комитетом, пока не рассмотрена апелляция Деб, но масса неприятных часов ему обеспечена. Пускай отвечает за те страдания, которые причинил семье Гибберт.

— Месть? — с улыбкой спросил Джордж.

— О да. Может, я и научилась сдерживать горячность, — сказала Триш и подняла бокал с шампанским, — но не потеряла ни грамма праведного гнева. Я хочу, чтобы доктор Фоскатт был наказан. Если единственный способ это сделать — заставить его волноваться за свое профессиональное будущее, то так тому и быть. Его ошибки принесли людям много горя. Не думаю, что он совершил бы их, если бы не ненавидел Деб так сильно. Не будь в его действиях злого умысла, я бы не злилась. Мне кажется, умысел все-таки был, поэтому доктор должен заплатить за свои действия.

Джордж смотрел на нее с непроницаемым видом. Триш надеялась, ей не придется выслушать лекцию о том, что адвокату не пристало говорить о мести.

— Ну что? — спросила она.

Губы Джорджа медленно растянулись в полуулыбку, по которой Триш всегда узнавала его истинное лицо даже под маской неодобрения.

— Не теряй из-за меня голову, Триш, — сказал он серьезно. — Иногда меня действительно пугают твои вспышки ярости, но ведь они часть тебя самой. Я как-нибудь справлюсь со своими страхами. Я не хочу, чтобы ты притворялась ради меня и становилась не тем, кто ты есть. Договорились?

Триш почувствовала, как теплая волна удовлетворения и спокойствия поднимается по спине, расслабляя и мышцы, и чувства, которые, оказывается, были давно напряжены.

— Договорились, Джордж.

На минуту в доме воцарилась тишина. Милли и ее друг Стив согласились поиграть в ее комнате, подальше от Маркуса и его язвительного языка. Дебора дала ему новую лечебную мазь для рук, и та, судя по всему, помогала. Впервые эта ужасная сыпь появилась у него через неделю после освобождения Деб. С тех пор прошло два года, и состояние Маркуса только ухудшалось. Все говорили Деб, что ее освобождение было настоящим чудом, и за него молилась вся семья. Руки Маркуса показывали, как дела обстоят на самом деле.

Он сидел за обеденным столом напротив Луиса, который спокойно делал уроки. Деб и Адам расположились рядом на диване, и оба читали одну и ту же газету, потому что утром на нее не нашлось времени. Адам протянул руку.

Деб отвлеклась от новостей из-за рубежа и взяла мужа за пальцы, пытаясь почувствовать то, что он хочет ей передать.

Перед диваном шипел старый газовый камин. Он давал совсем мало тепла, и в маленькой неприбранной комнате от него становилось душно. Деб взглянула на часы.

Наверное, Адам заметил движение, поэтому отпустил ее руку и, мягко улыбнувшись, вернулся к странице с новостями спорта. Он был прекрасным человеком. Деб знала, что Адаму непросто далось ее возвращение. Сейчас их семейная жизнь стала заметно легче, чем сразу после освобождения, однако до сих пор случались моменты, когда они не знали, что сказать друг другу и как снять возникшую неловкость. Иной раз Деб замечала, как он напрягается перед очередной вспышкой ее гнева, и ненавидела себя за то, что делает его жизнь такой непростой. Иногда Деб ненавидела его самого за то, что он не понимает, как трудно вернуться к нормальному существованию после такого места, в каком она побывала.