Я растянула губы в самой широкой, самой уродской ухмылке, какую только сумела изобразить. И безупречная маска Веллайн раскололась гневом.

Хорошо.

Нужно было удерживать ее внимание на улыбке, чтобы не смотрела в глаза. Сражаться с мастером скорости, как гласила давняя мудрость, сродни тому, что сражаться с болезнью. Лучшее, на что можно надеяться – убраться с хотя бы парой конечностей.

Госпожа дарила им неестественную скорость, непогрешимую грацию и рефлексы столь отточенные, что они предвидели удар еще до того, как противник успевал о нем подумать. Бросить вызов любому из них равно смертному приговору, не говоря уже о той, кто только что прикончил десяток обдолбанных наркотиком фанатиков за столько же секунд.

Однако их можно пережить. И можно победить.

У меня есть шрам, это подтверждающий.

– Должна быть польщена, – отозвалась я, склоняя голову к плечу. – Которую историю слышала? Ту, где говорится, какая я красотка?

– Я не слушаю пьяниц, что выблевывают твои легенды вместе со своим вином, – произнесла Веллайн, сузив глаза. Тоже хорошо – если она раздражена настолько, чтобы говорить таким тоном, значит раздражена настолько, чтобы промахнуться. – Меня обучали все мастера меча, знаний и искусства под покровительством Императрицы. Я – Клинок Империума, страж его народа, погибель его врагов и надежда его будущего.

– Какой длинный список титулов, – заметила я. – Благодаря историям хотя бы иногда можно перепихнуться.

Веллайн стиснула зубы, переступила, воздух вокруг нее подернулся рябью. Я напряглась, чувствуя в ее глазах жажду расправы, но не выдала этого лицом. Если бы я дала хотя бы намек на то, что собралась сделать, Веллайн мгновенно бы увидела, как это обойти, и я превратилась бы в очередной труп на полу.

– У тебя был похожий, – проговорила Веллайн. – Алое Облако.

Ее клинок не шелохнулся, но я все равно ощутила, как истекаю кровью.

Это имя. Эта жизнь. Единственный шрам на мне, который не увидеть и который болит сильнее всего. Откуда она узнала? Никто вне моего списка не знал это имя, не знал, что я творила.

Что я потеряла.

– Почему? – спросила Веллайн. – Ты была надеждой Империума, Дарованием. Ты могла спасти тысячи, сделать эту землю безопасной для грядущих поколений. – Она вперилась в меня взглядом, пронзающим глубже всякого клинка. – И все же ты здесь, ты скиталец, очередной ничтожный головорез среди множества. Позволь одну просьбу.

Презрение в ее глазах растаяло. И этот новый взгляд резал столь же глубоко.

– Скажи, почему ты от нас отвернулась.

Почему-то всегда думала, что у меня есть на это хороший ответ. Тот, что я оттачивала, пока он стал не хуже настоящего оружия. Однако хороший ответ – не правдивый ответ. И когда пришло время, и я посмотрела в эти серьезные умоляющие глаза, я дала правдивый.

– Потому что когда настает час, – прошептала я, – и ты истекаешь кровью на полу, ни один из титулов не заставит их запнуться, когда они будут переступать через твое тело.

Глаза Веллайн распахнулись шире.

Остальное случилось так быстро, что я не могла угнаться. Воздух вокруг нее замерцал. Песнь Госпожи зазвенела до боли высокой нотой. Веллайн испарилась. Сзади как будто плеснуло легким ветерком.

Я развернулась.

Меня обдало искрами, я приняла ее клинок на свой, уводя его от сердца вверх. Глаза Веллайн горели изумлением и яростью. Если бы она оказалась хоть каплю спокойнее, удар бы вышел быстрее, чем я сумела блокировать. Однако она хотела быть уверена, что прикончит меня одним ударом.

Я так на многих действую.

– Ты, – недоверчиво прошептала Веллайн, – ты отбила Рывок Волчьего Клыка?

Ну конечно, ей вот просто надо давать, мать их, имена своим приемам.

Я схватила ее за запястье, оттолкнув клинок. Запрокинула голову и ударила. Ощутила треск кости, тепло брызг на коже. Веллайн отшатнулась с хлынувшей из носа кровью, потрясенно на меня уставившись.

Я вытерла с лица ее кровь, встряхнула ладонью.

– Думаю, назову этот приемчик «Стивен».

Веллайн так вспыхнула яростью, вот-вот кровь в буквальном смысле вскипит. Она подняла клинок, готовая вновь напасть.

Хорошо. Если подогревать ее злость, если она и дальше будет ошибаться, может, даже выберусь отсюда живой…

– Капитан!

Если, конечно, не явятся другие два мага.

Тогда, думаю, я в жопе.

Шеназар, спикировав, приземлилась рядом с Веллайн; ее клинок был густо залит алым. Из столпотворения ленивой походкой выбрался невредимый и невозмутимый Далторос, занявший позицию с другой стороны. Оба оценили залитое кровью лицо командира, вскинули оружие и встали в прекрасно мне знакомую стойку под названием «готов на хер убивать».

Я подняла меч, отступая. Меня уводили все дальше от толпы, к огромной оконной нише с видом на мерцающие огни Терассуса. И с каждым шагом мое напряжение все росло.

От Веллайн меня спасла сказочная удача, но троим убить меня – раз чихнуть.

Так на кой ляд тянут?

– Резня окончена, Сэл, – произнесла Веллайн. – С обительщиками скоро разберутся. Какое бы безумие ты ни планировала, все кончено. Сдавайся.

Вот оно как. Веллайн хотела сведений – раскрытый заговор, очередная кучка почестей от Империума. Имело смысл, вот только…

– Прошу.

Чего это она, черт возьми, так умоляла?

Я не могла сказать, что Два-Одиноких-Старика и Джеро не заслуживали того, чтобы я сдала их с потрохами. Но не могла сказать и то, что Агне, Ирия и остальные этого заслуживали. И определенно не могла представить, что если сама сдамся Империуму, который предала, дело кончится чем-то кроме моего трупа, превращенного в трофей.

Так что сделала единственное, что таки могла.

Я подняла меч. Я уперлась пятками в пол. И понадеялась, что хоть прическу ей испорчу, прежде чем она меня проткнет.

Трое магов обменялись взглядами и короткими кивками, придя к тому же выводу. Они продолжили наступление. И я шагнула навстречу.

А потом сотряслась земля.

Сперва слабо, я едва ощутила сквозь подошву. Но все-таки заметила. Веллайн вскинула руку, приказывая остальным застыть, с подозрением на лице задумалась, почувствовала ли то же самое, что и я.

Второй раз ее подозрения развеялись.

Пол под ногами дрогнул. Снова и снова, с каждым разом все сильнее, пока я не ощутила отдачу в груди. Хаос сражения – песнь Госпожи, вой, крики ужаса и боли – умолк под натиском громогласного, тяжелого звука.

И чего-то ровного, далекого, слабого.

Сердцебиение.

И оно нарастало.