Он тихо пошевелился. Темно-красный рот приоткрылся, и я увидел… длинные, белые, острые клыки.

— Лориан!!

Я бросился к нему, схватил горячее, бесчувственное тело, прижал к себе и закричал, а может быть, завыл от бессилия и боли.

Что они сделали! Они убили… хуже чем убили тебя.

Я гладил по голове своего ребенка. Беззащитный, хрупкий, как все люди… Какая тварь вытянула из тебя жизнь, высосала весь твой свет и радость, отравила своей гнусной кровью? — Тхорнисх, асиман, вьесчи…

Потом я держал его на руках и баюкал потихоньку, вглядываясь в спокойное лицо, уже утратившее выражение детской наивности и мягкости.

А потом болезненное отупение стало проходить.

— Крис! Кристоф!! — Мой крик врезался в темноту с такой силой, что она задрожала, запульсировала, и тут же вернула ответ.

— Слышу. Уже иду.

Невозмутимый, спокойный, уверенный Кристоф.

Он пришел очень быстро. Стремительно вошел в спальню. С кончиков его пальцев срывались зеленые искры магии Кадаверциан. Бесполезной сейчас.

— Кто это сделал? Ты узнал?

Я смотрел на него, сидя на полу, прислонившись затылком к столбику кровати.

— Нет. Я ничего не чувствую. Совсем.

Колдун наклонился над спящим, вгляделся в его лицо, прикоснулся к щеке и выпрямился.

— Асиман. Теперь твой мальчик — один из них.

— Я найду этого подонка, будь он хоть сам Амир! Я растерзаю его! Крис, лучше бы они убили его! Лучше бы они убили меня! За что ребенка?! Он такой маленький и слабый. Он ничего не умеет! Ничего не знает! Как он будет жить дальше?! Ему всего пятнадцать!

Кристоф молча сидел в кресле и молча смотрел, как я мечусь по комнате.

— Вот он проснется, и что я ему скажу?! Извини, малыш, ты больше не можешь пойти домой? У тебя больше нет дома, семьи, друзей, ты не сможешь ходить в школу, и ты больше не увидишь солнце. Никогда. На ближайшие семьдесят — восемьдесят лет тебе нужно затаиться, спрятаться. Забиться в нору и ждать, пока не умрут все, кто знает и помнит тебя! Рассказать ему об этом безумном, чудовищном голоде, который превращает в зверя! Кристоф, я не хочу, чтобы мой ребенок стал кровожадным хищником!..

Мой голос сорвался на крик, но я тут же опомнился. Замолчал, напряженно прислушиваясь. Нет, в спальне было по-прежнему тихо. Мягкая иллюзия, сотканная кадаверцианом для Лориана, продолжала действовать. Мальчик спал, не догадываясь о страшном превращении, изломавшем его тело и душу. Ему снился долгий приятный сон, нежная паутинка лжи, приглушенные звуки, милые, добрые лица, тонкие запахи и счастье, звенящее, золотистое счастье, как в детстве, когда нет никаких забот… Кристоф, мой друг, колдун-кадаверциан, откуда ты знаешь, что доставит радость ребенку? Где берешь образы такой чистоты?!

— Теперь он Асиман. — Крис мог бы и промолчать, не говорить этого, но кроме сладких снов он умел дарить еще боль и отчаяние. — Через несколько поколений он может стать твоим врагом.

— Я не отдам его. Он принадлежал мне. С самого начала.

— В нем кровь асиманов. Тебе не позволят оставить его среди Даханавар. Он сам не останется.

— Он мой чайлд!

— Он мог бы стать твоим «птенцом», Дарэл. Мог, пока был человеком. Теперь мальчик Лориан умер, вместо него появился Лориан из клана Асиман. Отпусти его, Дар, теперь у него своя жизнь.

— Кристоф, иногда мне кажется, что я тебя ненавижу! Ты же знаешь, ему не дадут выжить. Из-за дружбы со мной. Это перевоплощение совершали не для того, чтобы сделать его счастливым в семье Асиман, а меня — удовлетворенным этим.

Кадаверциан усмехнулся:

— Я предупреждал тебя. Я просил тебя оставить человека в покое. Ты не послушал меня. Не слышал. Теперь все кончено. Вот так печально.

— Нет, Крис. Не кончено! Я пойду к Ревенанту!

Кристоф откинулся на спинку кресла и прищурил зеленые кошачьи глаза, ожидая продолжения.

— Его превратили в вампира из мести. Он несовершеннолетний. У него нет никаких способностей. Он не нужен клану… Я потребую Витдикты.

— Что?! — Колдун удивился или сделал вид, что удивлен. — Чего ты потребуешь?

— Витдикты. — Повторил я хрипло.

— Малыш. — Кадаверциан подался вперед, и глаза его зажглись мрачным темным огнем. — Ты в своем уме? Ты знаешь, что Это такое?!

— Возвращение вампира к человеческой жизни, — сказал я, теряясь под его магнетическим взглядом.

Кристоф отрицательно покачал головой:

— Витдикта — это проклятие. Страшное колдовство. Дарэл, ты… ты можешь потребовать ритуала Витдикты, но никто никогда не знает, чем он закончится. Мальчик может снова стать человеком, а может погибнуть. Сила, которую ты хочешь вызвать, не подчиняется никому, она может убить всех, до кого дотянется. Ей все равно, кто ее вызывает, ей все равно, кто прав, она не знает справедливости.

— Кристоф, тебе не удалось напугать меня.

— Да пойми ты! — воскликнул он с какой-то странной устрашающей тоской. — Темный Охотник всего лишь безобидное пугало по сравнению с Витдиктой. Если ты устал от жизни, можно устроить менее болезненное самоубийство для тебя, Лориана и твоего клана.

— При чем здесь мой клан?

— Требующий Ритуала навлекает проклятие на весь свой род. Ты хочешь увести из Тьмы маленький кусочек света, который дал бы ей новые силы, и она мстит. Так говорили древние.

— И ты веришь в этот бред?! Ты — Кристоф Джулиан Фредерик Альбьер, самый мудрый из клана Смерти?

— Не самый, Дарэл. Поверь мне.

— Короче, я иду к Ревенанту. Немедленно! Я потребую вернуть ребенка к нормальной жизни и наказать виновных. Я имею на это право! В конце концов Клятву еще пока никто не отменял.

Кристоф устало посмотрел на меня из своего кресла и поднял руку в молчаливом жесте прощания.

— Удачи.

— А ты? Разве ты не пойдешь со мной?

— Нет.

— Ладно. Твое дело.

Я вернулся в спальню, осторожно поднял на руки спящего Лориана и вышел из квартиры, демонстративно не глядя на кадаверциана. Надеялся ли я, что он передумает и поможет мне уговорить Ревенанта, был ли предательством отказ помочь мальчику, который уважал его и считал своим другом? Не знаю. И не хочу знать…

У Ревенанта шло совещание. На человеческом уровне. Секретарша в приемной широко распахнула глаза, когда увидела меня — бледного и разъяренного.

— Я к губернатору Белову, — бросил я ей не глядя и уверенно направился к огромной двери с медной ручкой.

— Туда нельзя! Губернатор занят! — Она бросилась наперерез, но остановить меня было уже невозможно.

Я распахнул дверь.