Биолог покачал головой.

— Да… — сказал он. — Я не могу сказать, что все это невозможно. Но слишком много неизвестных факторов… Самый главный — темп их размножения. Надеюсь, вы знаете, что они сумчатые?

— Вроде кенгуру?

— Да. Детеныш живет в сумке, пока не вырастет настолько, чтобы пуститься одному в неприютный мир. На это уходит год. Мы не нашли ни одного детеныша, кроме Сквика. Это означает, что у них чудовищная детская смертность, — и неудивительно в таком климате!

— Теперь им будет легче! — воскликнул Гибсон.

— Вы растения хотите разводить или марсиан?

— И растения, и марсиан, — улыбнулся Гибсон — Они неразделимы, как яйца и ветчина.

— Не надо! — застонал биолог, и Гибсон тут же раскаялся.

Он забыл, что здесь, на Марсе, много лет не пробовали ни яиц, ни ветчины.

На вопросы, поднятые открытием марсиан, до сих пор никто не ответил. Кто они — выродившиеся представители некогда цивилизованных существ? Так думали романтики. Ученые же, все как один, утверждали, что на Марсе никогда не было мало-мальски развитого общества. Но ученые уже ошиблись однажды, почему же они не могут ошибиться и на этот раз? Во всяком случае, необычайно интересно посмотреть, как высоко вскарабкаются марсиане по лестнице эволюции, когда их мир расцветет снова.

Да, это их мир, а не наш. Как бы ни менял его человек для своих нужд, наш долг — охранять интересы тех, кому он принадлежит по праву. Никто не может сказать, какую роль сыграют они в истории Вселенной. А когда сам человек встретится с высшими существами, может быть, о нем будут судить по тому, как вел он себя здесь, на Марсе.

— Жаль, что вы с нами не летите, Мартин, — сказал Норден. — Но вы поступили правильно, и мы все уважаем вас за это.

— Спасибо, — искренне сказал Гибсон. — Я был бы рад с вами лететь… Что ж, еще успею! Наверное, вы и не думали, что придется подбрасывать пассажиров в один конец.

— Не думал. Это не всегда приятно. Сейчас я чувствую себя, как тот капитан, который вел Наполеона на Эльбу. Как Главный на все это смотрит?

— Я с тех пор его не встречал. Уиттэкер говорит — ничего, на вид вроде не мрачный.

— Что же теперь будет, по-вашему?

— Его обвинят в незаконном использовании средств, оборудования, людей — наберется достаточно, чтоб засадить на всю жизнь. Но тут замешаны половина колонии и все ученые… Что же может сделать Земля? Забавная получилась ситуация. Наш Главный — народный герой двух планет, и отделу волей-неволей придется с ним считаться. Я думаю, приговор будет такой: «Лучше бы вам этого не делать, но раз уж сделали — мы рады».

— А потом пошлют обратно на Марс?

— Придется. Никто не сможет его заменить.

— Все равно кто-то заменит. Когда-нибудь…

— Это верно… Но чистое безумие бросаться Хэдфилдом, когда он может работать еще много лет. И не завидую я тому, кто его заменит!

— Да, действительно положение! Я думаю, мы еще многого не знаем. Почему, например, Земля отвергла проект сначала?

— Я сам об этом думал. Надеюсь когда-нибудь докопаться до истины. Сейчас мне кажется так: на Земле не хотят, чтобы Марс укрепился, стал независимым. Нет, не по каким-нибудь зловещим причинам — просто это унижает их достоинство. Им хочется, чтобы Земля оставалась пупом Вселенной.

— Знаете, — сказал Норден, — интересно вы сейчас говорите про Землю. Как будто там одни жадины да мерзавцы. Это не очень справедливо! Не забывайте — всем, что здесь есть, вы обязаны уму и предприимчивости Земли. Боюсь, вы, колонисты, — он усмехнулся, — судите односторонне. Я вижу обе стороны вопроса. Когда я здесь, я вам сочувствую. А через три месяца я окажусь там, и, может быть, все вы покажетесь мне неблагодарными нытиками.

Они подошли к камере и принялись ждать, когда «блоха» заберет Нордена на посадочную площадку. Остальные члены команды уже попрощались со всеми и находились сейчас на пути к Деймосу. Только Джимми по особому разрешению летел туда завтра с Хэдфилдом и Айрин. Гибсон был не очень уверен, что в обратном рейсе он принесет Нордену много пользы.

* * *

Ему оставалось попрощаться еще с двумя людьми, а с ними прощаться было труднее всего. Он понимал, что при свидании с Хэдфилдом надо вести себя особенно деликатно. Не случайно Норден сравнил его с поверженным монархом, отправляемым в изгнание.

Но оказалось, что все совсем не так. Когда Гибсон вошел, Хэдфилд только что кончил разбирать бумаги. Комната заметно опустела, а три корзинки для бумаг были полны с верхом. Уиттэкер, исполняющий обязанности Главного, воцарялся в кабинете завтра.

— Я просмотрел вашу записку о марсианах, — сказал Хэдфилд, роясь в ящиках стола. — Мысль очень интересная, хотя никто не может сказать, будет ли от нее толк. Во всяком случае, мы организуем исследовательскую группу. Я просил доктора Петерсена взять на себя научную сторону, а вам бы я хотел поручить организационную часть. Петерсен очень толковый человек, но у него не хватит воображения. Вы вместе — как раз то, что нужно.

Пока они обсуждали организационные подробности, Гибсону становилось все яснее, что Хэдфилд и не думает покидать Марс больше чем на год. Кажется, полет на Землю представлялся ему чуть ли не долгожданным отпуском; и Гибсону очень хотелось, чтобы такой оптимизм не потерпел поражения. К концу беседы они, конечно, поговорили о Джимми и Айрин. И Хэдфилд заметил, что, если они сумеют не поссориться за три месяца столь тесного общения, их браку не грозит никакая беда. Если же не сумеют — чем раньше они это узнают, тем лучше.

* * *

— Мы так благодарим вас за все! — сказал Джимми. — Правда, Айрин?

— Да, — откликнулась она. — Очень! Я не знаю, как мы без вас обойдемся.

Гибсон невесело улыбнулся.

— Как-нибудь, — сказал он. — Уж как-нибудь да управитесь. Я рад, что все так хорошо для вас сложилось, и уверен, что вы будете счастливы. И еще — надеюсь, вы не слишком надолго улетаете с Марса.

Он взял на прощание руку Джимми, и снова ему нестерпимо захотелось сказать. Но он знал, что сейчас нельзя. Он отпустил руку и увидел в глазах Джимми что-то такое, чего не видел еще ни разу. Может быть, первый проблеск подозрения, полуосознанная мысль? Если это так, ему легче будет выполнить свой долг, когда придет время.

Он смотрел, как, держась за руки, молодые идут по узкой улочке, ничего не видя. Сейчас они забыли о нем. Позже — вспомнят…

* * *

Перед самым восходом солнца Гибсон миновал главную камеру и оставил позади спящий город. Фобос зашел; только звезды и Деймос сияли на небе. Гибсон взглянул на часы.

— Пошли, Сквик, — сказал он.

Как разрослась эта зелень за последнее время! Теперь она была выше человеческого роста. Проект «Заря» уже менял облик планеты. Даже северная полярная шапка остановила свое наступление, а от южной не осталось и следа.