с войны, но куда сложнее вывести войну из него. Она крепко цепляется за своих участников и от ее увечий сложно избавиться. Война оставляет травмы, недоступные взгляду, но в глубине глаз можно прочесть то, о чем кричит душа. Крик этот многие пытаются заглушить. Кто-то пичкает себя лекарствами, кто-то сводит счеты с жизнью, а кто-то напивается до беспамятства, чтобы не помнить ужасов и не видеть снов, возвращающих обратно. Иногда люди так и не возвращаются с войны, хотя давно покинули зону боевых действий. Одним из них был Гадриэль.

Он с детства рос воином. Постоянно ввязывался в драки, чтобы защитить слабых и пускал кулаки в ход дома, сражаясь с избивающим маму отцом. Он усмирил не только дворовую шпану, но своего папашу. Тот оставил семью, найдя новую жертву, свято верящую в то, что она его изменит, а в итоге изменившую только свое лицо и тело, покрывшееся бесчисленными синяками и гематомами. Своим настоящим отцом подросток считал тренера по боксу. Парень не мыслил своей жизни без тренировок, поэтому быстро стал мастером спорта. А в восемнадцать был призван в армию и с гордостью отправился служить. Десятый год шла война на юге континента и проявивший рвение парень стал одним тех, что защищал свою Родину за пределами Отчизны. Но спасая в бою однополчан, парень погиб сам. Причем за день до начала вывода войск из страны.

Он жил как воин, как воин и погиб, а после возродился в качестве кустодиама, бонума и верум беллатора. Заодно получил новое имя Гадриэль.

Война навсегда осталась с Гадриэлем. Подорвавшись на растяжке, он погиб на войне одной, а возродившись стал возглавлять другую, нескончаемую. Ужасы прошлой жизни уже не жгли душу, Гадриэль давно научился с ними справляться, но лежа на больничной койке он снова плыл по реке кошмарных воспоминаний, пробудившихся взрывом. В прошлый раз с похожими ранениями и кишками наружу он умер где-то в Афгане. В этот выжил, но получил слишком много ранений. У судьбы определено имелось чувство юмора, и оно, судя по всему, было черное.

Бесчисленные осколки, утыкавшие лицо и тело беллатора, сделали его похожим на дикобраза и поддержали специфичное чувство юмора судьбы. Как и все остальное. Одежда Гадриэля была порвана, тело подпалено, а в лёгкие затесались осколки рёбер. Из правой ноги торчала кость, правая рука была оторвана, еще и пальцев на ней не хватало. Зато голова и шея были вроде как ничего (не считая осколочных ранений), чего не скажешь о животе. Взрыв привел к разрыву брюшной стенки, так что внутренности Гадриэля в очередной раз лежали снаружи.

Несколько часов, не оценивший подобного

юмора, беллатор пребывал в пограничном состоянии. Команда лекарей растила ему новые органы, восстанавливала старые и возвращала все на свои места. Поломанные кости и ребра сращивали, а опаленные участки ткани заживляли. Недостающие пальцы возвращали на правую руку, а ее приделывали владельцу. Из обезображенного тела вынимали бесчисленные осколки и наращивали сгоревшие волосы. А когда большая часть повреждений была устранена, Гадриэля вернули в сознание и начался процесс кустодиамской регенерации.

Очнувшись среди ночи после затяжного кошмара, в котором он снова оказался на войне, Гадриэль почувствовал боль. Шла она из разных источников. Ныла права перебинтована рука. Зудела под гипсом правая нога, еще пару часов назад представлявшая из себя кровавое месиво. А голова и вовсе напоминала Хиросиму, в которой все было в руинах.

Второе, что почувствовал пришедший в себя бонум — запах знакомых духов, который сложно было спутать с другими. Только одна девушка питала такую любовь к неординарным ароматам Ямамото. Гадриэль решил, что еще не отошел от снадобий, ведь ее точно здесь быть не может, и чтобы развеять наваждение, позвал ее по имени.

Она подошла, но наваждение осталось.

— Ты как? — поинтересовалась заспанная девушка. Взгляд ее покрасневших и припухших глаз остановился на лице воина. На забинтованное тело она старалась не смотреть.

— Сносно. — значительно приукрасил правду Гадриэль. А после задал волнующий его вопрос: — Что здесь делаешь?

— Решила вечером по лесу прогуляться, чтобы спалось лучше и на Заставу набрела. Решила заодно и тебя проведать. — сообщила очень далёкую от реальности версию девушка.

Лиза не собиралась рассказывать Гадриэлю, что среди ночи поперлась в напичканный тварями лес для того, чтобы поговорить с волшебным оленем и попросить его снова помочь Мэшу. И тем более не призналась бы в том, что наткнулась на каких-то светящихся чудиков, который напугали ее так, что она припустила со скоростью Усейна Болта, да не в ту сторону. Вот и оказалась не у коттеджа, а у Заставы, где решила переждать ночь, потому что желание шататься по лесу у неё испарилось.

Лиза хорошо знала, что Гадриэль будет докапываться до правды, которую ей раскрывать не хотелось, потому решила сменить ход беседы:

— На входе, правда, возникли трудности, но я та ещё врунишка. История про нашу с тобой страсть прокатила не только в поезде, но и здесь, так что использовала я ее не зря. А вот в операционную к тебе я заперлась очень даже зря. — тут девушка замолчала, нервно сглотнула и отвернулась.

— Сначала я подумала, что ты умер. — тихо призналась Лиза, вспомнив, как Гадриэль лежал с внутренностями наружу. — На качка этого всего в шрамах наорала. Обвинила его в твоей смерти, и, насколько помню, ударила его пару раз. Пару-тройку раз. Потом еще с десяток. И только потом позволила вставить ему слово и сообщить, что через пару часов операцию закончится и ты придёшь у себя. После, разумеется, Витиум выпроводил меня из операционной в эту палату и попросить поспать хоть немного.

— Остальные?

— В порядке. В соседних палатах лежат или уже выписались и вернулись к своим обязанностям. Сильнее всех досталось тебе. У Вара пострадали глаза и останется парочка шрамов, но для ваших врачей, возвращающих с того света, не составит труда его подлатать. Тем более у него есть персональный врач в лице Селены, который хорошо за ним ухаживает.

Гадриэль облегченно кивнул. Разговаривать было трудно и все необходимое он уже выяснил, но у него оставалось еще одно дело. Он попросил Лизу наклониться и прошептал на ухо ей три слова.

По щекам девушки потекли слезы, и она сжала руку воина. Гадриэль с трудом улыбнулся. Вот теперь он был спокоен, хоть его картина произошедшего была далеко не полной.

Но Лиза не собиралась становиться гонцом, приносящим дурные вести, тем более о состоянии конкретно малумов и Карро беллатор и не спрашивал. Лиза просто болтала без умолку и развлекала