– Хорошо. Надень ее. – Матушка наконец отпустила клинок. – А теперь тот, кем стал ты, может драться с тем, кем стал он.

В оркестровой яме ударник уставился на свои барабанные палочки. Взметнувшись в воздух, они сами по себе начали выбивать дробь.

– Это ты, Гита? – спросила матушка Ветровоск.

– Но я думала, это ты…

– Значит, это опера. О да, шоу должно продолжаться.

Уолтер Плюм взмахнул шпагой. Зальцелла в маске бросил взгляд сначала на него, потом на матушку и сделал выпад.

Клинки встретились.

Это было чистой воды «фехтование на зрителя». Шпаги клацали и гремели, противники танцующими движениями двигались взад и вперед по сцене. Уолтер даже не пытался поразить Зальцеллу. Каждый выпад парировался. Каждая возможность нанести ответный удар игнорировалась. Зальцелла злился все больше и больше.

– Дерись нормально! – выкрикнул Зальцелла, выпрямляясь. – Иначе я…

Уолтер нанес удар.

Зальцелла вздрогнул, попятился и врезался в нянюшку Ягг, после чего покачнулся, сделал пару шагов вперед, рухнул на одно колено, с трудом поднялся снова и, словно пьяный, вышел опять на середину сцену.

– Что бы меня ни ждало, – задыхаясь и срывая маску, выкрикнул он, – это все равно лучше, чем оперный сезон!!!! Куда бы мне ни предстояло сейчас отправиться, меня устроит любое место, лишь бы там не было толстых стариков, изображающих из себя стройных юношей, и лишь бы там не пели занудных длинных песен, красотой которых все восхищаются только потому, что не понимают, о чем в них поется!!!! А-аргх…

Он рухнул на пол.

– Но ведь Уолтер не… – удивилась Агнесса.

– Закрой рот, – произнесла уголком рта нянюшка Ягг.

– Но он даже не… – изумился Бадья.

– Между прочим, чего я еще не выношу в опере, – Зальцелла поднялся на ноги и, пошатываясь, бочком двинулся в сторону кулис, – так это сюжетов. Они лишены всякого смысла!! Однако никто никогда этого не признает!!! А уровень актерской игры? Да никакой игры просто не существует!! Все стоят вокруг и смотрят, как один человек поет. О боги, воистину, будет огромным облегчением оставить все это за спиной… ах…аргх…

Он рухнул на пол.

– Теперь все? – спросила нянюшка.

– Что же до зрителей, – Зальцелла опять поднялся и, спотыкаясь, двинулся в неопределенном направлении, – так их я, по-моему, ненавижу еще больше!!! Они настолько невежественны!!! И ничегошеньки не понимают в музыке!!! Все, что их интересует, это мелодии!!! День-деньской они стараются вести себя как разумные человеческие существа, а потом приходят сюда и сдают своей интеллект в гардероб…

– Тогда почему ты просто не ушел? – возмущенно воскликнула Агнесса. – Ты ведь украл все, что хотел, и ты так ненавидишь это место! Почему ты просто не ушел из оперы?

Зальцелла, раскачиваясь вперед-назад, непонимающе смотрел на нее. Пару раз он открывал, но тут же захлопывал рот, как будто пытаясь произнести некое ужасное, противное слово.

– Уйти? – наконец выдавил он. – Уйти? Уйти из оперы?… Аргх-аргх-аргх…

И опять упал на пол.

Андре носком башмака потыкал поверженного главного режиссера.

– Он уже мертв? – спросил он.

– Да с чего ему быть мертвым? – удивилась Агнесса. – О боги, неужели вы все не видите, он же…

– А что меня окончательно добивает, – Зальцелла поднялся на колени, – это то, что в опере всем надо столько!!!!! времени!!!!!… чтобы!!!!!… аргх… аргх… аргх…

Он опрокинулся навзничь.

Некоторое время актеры и хористы ждали. Зрительный зал задержал свое коллективное дыхание.

Нянюшка Ягг легонько пнула Зальцеллу.

– Да, похоже, свершилось, – констатировала она. – Отвыступался, бедняга. На бис не выйдет.

– Но Уолтер даже не задел его! – вскричала Агнесса. – Неужели никто не видит?! Вы приглядитесь, шпага торчит у него из-под мышки! Да протрите же вы глаза!

– Все правильно, – согласилась нянюшка. – Жаль, что Зальцелла этого не знал. – Она шумно почесала плечо. – Эти балетные платья, они такие колючие…

– Но он мертв на самом деле!

– Наверное, слегка переволновался, – ответила нянюшка, возясь с лямкой.

– Переволновался?

– Ага, вошел в роль. Беда с этими артистическими натурами. Ну да ты и сама такая.

– Он что, правда мертв? – не поверил Бадья.

– По-моему, да, – откликнулась матушка. – Готова побиться об заклад, это была одна из наиболее оперативных смертей.

– Это ужасно!! – Схватив бывшего Зальцеллу за воротник, Бадья рывком поднял его в вертикальное положение. – Где мои деньги? Хватит прикидываться, рассказывай, что ты сделал с деньгами!!! Не слышу ответа!!!! Он ничего не отвечает!!!

– Это потому, что он умер, – объяснила матушка. – Неразговорчивые они, эти скончавшиеся. Как правило.

– Но ты же ведьма!!! Разве ты не можешь что-нибудь сделать? Ну там, с картами, с хрустальными шарами?

– Можно перекинуться в дуркера, – сразу оживилась нянюшка. – Кстати, неплохая идея.

– Деньги в подвале, – сказала матушка. – Уолтер покажет дорогу.

Уолтер Плюм щелкнул каблуками.

– Будьте спокойны, – подтвердил он. – С радостью помогу.

Бадья, не веря своим глазам, уставился на него. Голос принадлежит Уолтеру Плюму, и исходит он со стороны лица Уолтера Плюма – но и голос, и лицо изменились. Из голоса исчезли неуверенные, напуганные нотки, а лицо утратило свою обычную скособоченность.

– С ума сойти, – пролепетал Бадья и отпустил ворот Зальцеллы.

Последовал глухой стук.

– И поскольку тебе потребуется новый главный режиссер, – произнесла матушка, – лучше Уолтера тебе никого не найти.

– Лучше Уолтера?

– Он знает о музыке все, – подтвердила матушка. – И об Опере тоже.

– Ты бы посмотрел, что за музыку он пишет… – вставила нянюшка.

– Уолтер? Главный режиссер? – Бадья по-прежнему не верил своим ушам.

– …Прилепится – не отвяжешься, так и будешь насвистывать…

– Ты будешь очень удивлен, – пообещала матушка.

– …Мне особо понравилась та, где куча моряков пляшут и поют, мол, все женщины повывелись…

– Это мы о Уолтере говорим?

– …А еще есть про отвороженных, эта тебе точно придется по душе…

– О нем самом. О Уолтере Плюме, – подтвердила матушка.

– …Но самая лучшая – это где коты скачут и поют, вот эта действительно развеселая, – не умолкала нянюшка. – Ума не приложу, и как он такое выдумал…