— Обри, подозрение пало на вас — ведь именно вы возились с той коброй в музее, — сказал Брайан.

Обри зарычал:

— Сами хороши! Мне и в голову не приходило, что вы прикинулись Арбоком!

Эвелин повернулась к детективу Клэнси:

— А что с тем французом, Лакруа? Какая наглость! Он наверняка знал, что скупает краденое. — Она искренне негодовала.

Клэнси вздохнул:

— Хотелось, чтобы он гнил в тюрьме до конца своих дней. Полагаю, он вполне был осведомлен, что из-за его жадности гибли люди. Но в моих силах только одно: постараться донести доскональную информацию о его похождениях до королевы и лорда Солсбери. Его вышлют из страны. И на этом наши полномочия заканчиваются.

— Мне как-то не верится во все это, — сказала Эвелин.

— Потрясающая конспирация, — заметил детектив Клэнси. — Мы все подбирались к истине с разных сторон. Насколько я понял, лорд Стерлинг, королева всегда относилась к вашим родителям с великим почтением. Должно быть, вы удостоились личной аудиенции в связи с ее интересом к этому делу, поскольку во все полицейские агентства поступило распоряжение проследить за нелегальной скупкой ценностей. Знаете, это… мы все время искали шпильку в нашем стоге сена!

— Простите, если я усомнился, что полиция честно отрабатывает свой хлеб, — сам я, видно, опростоволосился, — извинился Брайан.

— Извините! — сказала Камилла, качнув головой. — Но как умер лорд Уимбли?

— Что ж… мой хороший знакомый сделает вскрытие, но сам я подозреваю, что Алекс перестал доверять ему. В конце концов, лорд Уимбли только пожинал плоды, в то время как Алекс рыскал по музею — от работы никуда не денешься, и затем ночи напролет искал потайной вход в замок, чтобы просмотреть контейнеры в склепе, да и в запасниках ему тоже приходилось рыться. Но те вещицы сулили немалые деньги, и я думаю, в один прекрасный день мы обнаружим, что из музея — как и из замка — пропало немало раритетов, занесенных в каталоги. Но на ту золотую кобру возлагались особые надежды — это сокровище могло избавить лорда Уимбли от долгов, а у Алекса открылись бы новые перспективы в жизни, — сказал Брайан.

— Но как же он умер?

— Думаю, там обнаружат изрядную дозу мышьяка, которую Алекс поднес лорду Уимбли на том обеде. Подозреваю, Алекс опасался, что лорд Уимбли расколется под давлением улик. К тому же он, видно, решил, что его благородный друг забирает себе львиную долю добычи, оставляя ему все риски преступления.

Камилла повернулась к сэру Джону:

— Вы тоже хороши! Заставили всех нас поверить, что умерли!

Сэр Джон кашлянул.

— Идея лорда Стерлинга, милая моя. Придется вам разбираться с ним самой. Но я и вправду умер бы, если бы он не зашел ко мне в квартиру — чтобы допросить меня и предъявить обвинение!

Синие глаза лорда Брайана проницательно смотрели на сэра Джона.

— Для меня было большим удовольствием узнать, что я еще не разучился верить невинным.

— Вы могли бы сказать мне об этом! — гневно бросила Камилла Брайану.

Он пожал плечами:

— Простите. Виноват. Но я не воспользовался шансом. Если бы все поверили, что сэр Джон умер, на него перестали бы покушаться.

— Да, об этом теперь можно судить на все лады — до скончания века, — прошептал Хантер. — Лорд Уимбли, Алекс, и даже та мелкая сошка, Грин, все мертвы, и мы никогда не узнаем всех обстоятельств.

Эвелин встала, пылая гневом:

— Возможно, я и не права, но мне очень жаль, что Алекс не помучился так же, как мучались супруги Стерлинг. Да, он тоже умер от укусов змей, но довольно быстро — я уверена. Он избежал виселицы и презрения общества — за свою непомерную жадность и жестокость.

Тристан встал и подошел к ней:

— Но все кончилось, добрейшая миссис Прайор. Все уже закончилось. Всем хватит.

— Вполне. В этом вся суть, — негромко сказал Брайан. Он повернулся к детективу Клэнси: — Прокачусь с вами в город. Думаю, вместе мы лучше всего сумеем объяснить суть дела. Тело уже забрали? — спросил он.

— Да, — ответил Клэнси, — не вините моих коллег — бедняги боялись напороться на змей. Сбились в кучу, словно истерички перед мышью!

— Женщины не боятся мышей! — сказала Камилла и удивилась, услышав, как Эвелин почти в унисон с ней произносит те же самые слова.

Они одновременно рассмеялись нервным смехом. У всех полегчало на сердце, хотя от печальных событий остался осадок на душе и сожаление о человеческих жизнях, загубленных жадностью.

— Я поеду с вами, — обратилась Камилла к Брайану.

Он рассеянным жестом коснулся шрама на щеке, и она поняла, что ему надо еще привыкнуть жить без притворства, с открытым лицом — ведь он не чудовище.

— Камилла, в этом нет необходимости, — ответил он.

— Это необходимо мне, и я решила поехать с вами, — твердо заявила она. Затем добавила: — Прошу. Правда, мне не хочется оставлять вас.

Она думала, что Брайан снова станет возражать. В конце концов, он выстрадал это дело, долго и страстно добиваясь справедливости. Эта боль, печаль, утрата — все его. Наконец-то все закончилось. Теперь он может позволить себе быть графом Карлайлом — во всех смыслах — и занять достойное место в светском обществе. А она снова вернется к своей будничной жизни. Но сейчас ей непременно хотелось быть с ним.

— Брайан, — шепнула она.

— Как пожелаете, любовь моя, — сказал он.

* * *

Поздно вечером они наконец-то уехали из полиции, где им пришлось снова и снова пересказывать все дело. Брайан и Клэнси подготовили заявление для печати, с тем чтобы прекратить все нелепые слухи о проклятиях, заклеймить всех, кого следует, — и отдать должное высокочтимой королеве, отечеству и просвещению.

Они ехали в замок Карлайл и наконец-то были в карете совершенно одни.

— Чем вы теперь займетесь? — спросила Камилла.

Он повернулся к ней и сказал с усмешкой:

— Нанять садовника? Превратить поместье в публичный музей — по выходным? Привезти сюда несколько дюжин сирот на пикник и игрища?

Она улыбнулась:

— Что до меня, так я по-прежнему на работе. Сэр Джон наверняка останется начальником отдела. Интересно только, кого попечители назначат куратором вместо лорда Уимбли.

Брайан помолчал с минуту.

— Меня.

Она изумилась:

— И вы… желаете вступить в эту должность?

— Конечно. Моих родителей убили люди, а вовсе не научные изыскания или чудеса исторической науки и Древнего мира.

— Что ж, тогда я, по крайней мере, не останусь без работы, — прошептала она.

— Останетесь.