Люди гребли, скорчившись, словно вся тяжесть жизни внезапно легла на их плечи. А на расстоянии каких-нибудь двадцати футов от берега их встретили сомкнутые ряды бескрылых гагарок, стоявших настолько плотной стеной, что они казались воинами, вставшими плечо к плечу. Да, это была настоящая армия численностью не меньше ста тысяч бойцов.

Ближайшие к людям гагарки встретили агрессоров массивными телами и клювами, выставленными для удара. Люди приближаясь к ним медленно и осторожно, держа наготове весло на манер копья. Предводитель вновь прикоснулся к своему спасительному амулету и зычным голосом, едва различимым в последовавшей за этим всеобщей какофонии, подал сигнал к атаке.

По этому сигналу гребцы тотчас превратились в забойщиков. Самые крупные птицы переднего ряда начали падать навзничь, натыкаясь на стоявших за ними. Недоумевая от происходящего, стоявшие позади сердито набросились на соседей, и в стройных рядах птичьих батальонов началась всеобщая суматоха и вскоре воцарился хаос.

Люди же продолжали свой варварский промысел, ударами весел сокрушая черепа и вышибая клювы. И все это происходило с такой свирепой поспешностью, словно нападавшие опасались ответной атаки и мести. А спустя менее чем полчаса они начали отступать к своим каноэ, волоча за собой груды убитых и еще трепетавших птиц.

Погрузка птиц в каноэ и отплытие происходили с поистине воровской поспешностью. Почти задыхаясь от нестерпимо сильного запаха помета и крови, казавшегося осязаемым, охотники, налегая на весла, спешно гребли прочь от острова, и в этот момент заметили «Фарфарер» и его судно-спутник, контуры которых четко вырисовывались на фоне моря. Беотуки были буквально поражены размерами обоих кораблей. Втянув голову в плечи и налегая на весла, они поспешили направить свои тяжело груженные каноэ как можно ближе к спасительным берегам.

Что же касается команд самого «Фарфарера» и судна тунитов, то те издали вряд ли заметили утлое каноэ беотуков. Все внимание мореходов было поглощено полуостровом, образующим нижнюю губу залива Сент-Джон Бэй. Дело в том, что это были родные места двух лоцманов-тунитов.

Как-то раз летом 1963 г. мы с женой побывали на том же полуострове, который в наши дни называется Порт-о-Шуаз. Сойдя на берег, мы направились в старинный Вокс-холл, чтобы нанести визит Элмеру Харпу, археологу из Дартмут-колледжа, еще с 1949 г. занимающемуся изучением окрестностей Порт-о-Шуаза в доисторические времена.

Сняв для себя уютный номер с окрашенными в розовый цвет стенами в Бильярд Турист Хоум — единственном подобии гостиницы в этом маленьком рыбачьем поселке, — мы вслед за гидом, миновав по пути Пойнт Риш, направились к месту, где Элмер со своими студентами вел раскопки развалин большого поселения тунитов.

Поселение это находилось на пересечении двух пологих береговых полос, обращенных к заливу, в урочище, известном среди местных жителей под названием Филипс Гарден — не потому, что здесь когда-то жил некто, сажавший картофель, а единственно потому, что это место с ранней весны до поздней осени изобилует дикими цветами. Будучи защищенным с трех сторон густыми зарослями елей, оно представляет собой естественный сад, чьи великолепные дикие ирисы, лютики, маргаритки и множество других дикорастущих даров флоры обязано своим роскошным цветением пышному слою богатых черноземов.

Эта плодородная почва по большей части состоит из органических детритов, созданных усилиями поколений тунитов, которые живут здесь на протяжении более тысячи лет.

В пределах этого небольшого (длина его достигает двухсот футов, а ширина не превышает ста) блаженного сада участникам экспедиции Элмера удалось локализовать остатки примерно сорока старинных тунитских домов. Большинство из них представляло собой дома-полуземлянки зимнего типа, от которых теперь остались ямы и впадины площадью около пятидесяти квадратных футов. Некогда их невысокие стены были сложены из торфа, а крышей служил каркас из шестов и жердей, поверх которых натягивались шкуры тюленей или карибу. Очевидно, эти постройки принадлежали не кочевникам, скитавшимся по тундре, а представляли собой постоянное поселение с немалым по тем временам числом жителей.

Каким же именно? Сколько их могло быть? Элмер, действуя просто наугад, приводит такое число: «Может быть, пятьдесят, а может, и больше; впрочем, часть жителей постоянно находилась в отсутствии: кто — то ловил лососей, другие отправлялись в горы поохотиться на карибу. Да, толпа, по нашим меркам, не слишком внушительная, но вполне достаточная, чтобы заселить подобное местечко в те времена».

В отличие от европейских переселенцев послеколумбовой эпохи, которые обычно поселялись в Порт-о-Шуазе и добывали себе пропитание главным образом рыбной ловлей, туниты по большей части зависели от промысла тюленей (как лысунов, так и хохлачей), несметные стада которых каждой весной собирались в акватории Гудзонова залива, чтобы принести потомство и подготовить его к зимовке. Господствующие в этих краях ветры и течения обычно относят льдины к югу и востоку, приближая тем самым плавучие детские ясли тюленей к определенным точкам суши, характерным примером которых может служить тот же Пойнт Риш. Две тысячи лет назад охотники-туниты отправлялись на промысел возле Пойнт Риш прямо по льдам и возвращались на берег на санях, доверху нагруженных салом и мясом только что забитых детенышей и взрослых тюленей.

Успех и продолжительность этой охоты в древние времена как-будто получили наглядное подтверждение в раскопках Элмера, по подсчетам которого тюленьими костями, уже выкопанными из земли, можно наполнить огромный грузовик. Однако необходимо иметь в виду, что здесь собраны кости животных, убитых как минимум за тысячу лет промысла. И поэтому среднее число тюленей, добывавшихся в старину за год, выглядит ничтожно малым по сравнению с более чем миллионом особей лысунов и хохлачей, убитых в Гудзоновом заливе в 1997 и 1998 гг., причем большинство из них было застрелено прямо в море, и их поголовье уже никогда не будет восстановлено в результате холокоста, срежиссированного и финансировавшегося администрациями Канады и Ньюфаундленда.

Продукты промысла тюленей, будь то свежее мясо, топленое сало, сушеное, копченое или вяленое мясо, служили для тунитов основным источником пищи. Разумеется, они также ловили лососей и другую рыбу, охотились на морских птиц и собирали их яйца (в одном из захоронений в Порт-о-Шуазе было найдено более двухсот клювов бескрылых гагарок). Кроме того, они лакомились и лобстерами, которые водились в здешних водах в таком изобилии, что еще в 1906 г. в заливе Сент-Джон Бэй работало целых десять консервных заводов по производству консервов из лобстера, и они не испытывали недостатка в сырье. Вдобавок здесь было множество моллюсков и ягод, да к тому же туниты охотились на карибу, несметные стада которых спускались в эти места с горного хребта Лонг Рейндж, чтобы перезимовать на прибрежных равнинах.

Туниты были не единственным народом, который наслаждался в старину богатством ресурсов здешних мест. Они делили эти земли с беотуками, и отношения между двумя народами вполне можно было назвать дружескими. Более чем вероятно, что беотуки и туниты заимствовали друг у друга передовые по тем временам технологии и культурные достижения. Кроме того, они вполне могли обмениваться и генетическим материалом.