— Шеф, — Игорь достал сигареты, — вы знаете, что я все понимаю. Ленинский штаб большевиков не желает выносить из избы ни крошки мусора, но за эту статью я борюсь, потому что от ее публикации зависит судьба честного опера, которого вполне могут определить на нары.

— Я понимаю и делаю все возможное, — сказал редактор, — я с замгенерального переговорил, он принимает нашу позицию.

— Спасибо, я сейчас же позвоню Карпецу.

Игорь вышел от главного и услышал, как в его каморке, которую завхоз редакции именовал кабинетом, надрывается телефон.

Он открыл дверь, схватил трубку.

— Игорек, — услышал он голос Женьки, — ну где ты ходишь?

— Я же на работе, малыш.

— Это все сейчас несущественно. Поезжай к своему Мишке и возьми у него хороших харчей, мясо для шашлыка я уже купила.

— А что празднуем, надвигающийся пленум ЦК?

— Танька Ильина с Гошкой из Сирии приехали на десять дней, его первым советником посольства назначают, по сему поводу гуляем у меня на даче.

— Женечка, не ко времени этот праздник жизни, у меня дела.

— Праздник всегда ко времени, а работа твоя — не Алитет, в горы не уйдет.

— Ничего не могу противопоставить твоей железной логике.

— Высвисти Юрку, а с Натальей я уже договорилась.

— Народу много будет?

— Только свои.

— Ладно, королева, повинуюсь.

— То-то, — важно ответила Женька, — ты у меня единственная радость.

День явно не задался. На вечер Игорь планировал весьма нужную встречу, но Женька есть Женька. Она врывалась в его жизнь, как тайфун на Курилах, разрушая планы и сметая все на своем пути.

Он позвонил бывшему начальнику ГУУР генералу Карпецу, и тут ему повезло.

— Игорь Андреевич, — сказал безукоризненно вежливый начальник ВНИИ МВД, — у меня сегодня день очень непростой, оставьте вашу статью на вахте, а я прочту и послезавтра с вами свяжусь.

— Спасибо, Игорь Иванович, — обрадовался Анохин.

Магазин друга Мишки находился по дороге на улицу Воровского на Суворовском бульваре.

Игорь разыскал Мишку в подсобке, где тот давал указания по формированию пятничных заказов для руководства райисполкома.

— Пошли ко мне, — устало сказал Миша, — обрыдли мне эти начальники. В райком дай заказы, в исполком тоже, да еще список для разных приживал присылают. Менты опять же. Санинспекция. И вам дай икру, рыбу хорошую, сервелат, ветчину консервированную. Ты тоже за харчами?

— Ты уж извини, Мишка, закуска нужна.

— Да не извиняйся, вам с Женькой я с радостью всего накручу, люди-то вы мне не чужие.

Мишка ушел куда-то и приволок ящик, доверху набитый дефицитом.

Игорь расплатился, обнял Мишку и отволок харчи в машину. Потом он завез статью, оставил ее на вахте и попросил сделать один звонок по телефону. Старшина выдержал подобающую человеку, охраняющему режимный объект, паузу и милостиво позволил позвонить. На этот раз Анохину повезло, Юрка оказался в своей тренерской комнате.

— Привет, чемпион, — обрадовался Анохин, — сегодня к шести приезжай на дачу к Женьке, только заскочи за Натальей, она тебя будет ждать. Все, до связи, я погнал в Переделкино.

Ельцов положил трубку и позвонил Наташе.

— Ты куда пропал? — низким волнующим голосом спросила Наташа.

— Наступление — лучший вид обороны?

— А это здесь при чем?

— Ты же сама сказала, что позвонишь мне.

— Решил выяснить отношения?

— Ты же знаешь, это не мой жанр.

— Тогда жду в пять. Буду стоять напротив «Астории».

— Я понял.

Ельцов повесил трубку и пошел в тренировочный зал, нужно было договориться с коллегой-тренером, чтобы он последние два часа провел совместную тренировку обеих групп.

— Нет вопросов, Юрик, — весело ответил тот. — Поезжай спокойно, я из твоих задохликов сделаю настоящих бойцов.

Юра быстро собрался и поехал домой переодеваться. Дядьку он застал на любимом месте. Игорь Дмитриевич сидел за столом на кухне и курил трубку. Щурясь от дыма весело посмотрел на племянника.

— Судя по твоему праздничному выражению, собрался в свет, дорогой племянник?

— К Женьке на дачу.

— Это замечательно, завтра у тебя свободный день, и совсем необязательно сидеть в Москве.

— Я хочу вернуться утром.

— Не надо, — дядька встал, потянулся, — завтра мой выход.

— Ты боишься, что-нибудь не срастется?

— Всякое бывает. Поэтому лучше тебе в это время быть на людях.

— Я буду на даче.

— Отлично. Если что не так, сгорю один я. А с меня взятки гладки! — Игорь Дмитриевич весело засмеялся.

— Ох, дядька, дядька, сколько я помню, тебе удавалось все.

— Милый мой племянник, — Ельцов-старший разлил кофе по чашкам, — давай выпей на дорожку коричневой влаги, взбодрись. А то у тебя такое лицо, словно ты чего-то испугался.

Юрий не ответил, помешал ложечкой кофе и закурил сигарету.

— Молчишь. Помни, что кроме личной разборки с этой сволочью Болдыревым я хочу, чтобы хоть на час восторжествовал закон. Мы сегодня живем в плохое время.

— Разве только сегодня? — перебил дядьку Юра.

— Нет, не только. Знаешь, кого на своем гребне выносят революции? Не голодных, а тех, кто хочет жрать еще слаще. У покойного Свердлова, который умер, кстати, не от чахотки, а его убили голодные рабочие, нашли кучу бриллиантов и валюту. При Сталине начальники прибирали к рукам ценные вещи посаженных в тюрьму людей. При Хрущеве партийные дельцы начали срастаться с криминалом, а о нынешних временах и говорить нечего. Если ничего не делать, то партийные начальники просто развалят страну.

— Ну ты, дядя, все рисуешь слишком мрачно.

— Я опер, дружок, и для меня понятия Добра и Зла вполне конкретные вещи. Так вот, Зло стало править нами, а оно породило Страх, уничтожающий человеческое достоинство. Если преодолеешь его, тогда можно победить Зло.

— Дядя Игорь, ты стал философом, — засмеялся Ельцов, — но тем не менее не сбрасывай меня со счетов.

— А я не сбрасываю, ты победил свой страх на зоне. Теперь ты свободен. Твое дело — Ястреб. Поезжай гулять и передай эту бумажку Анохину.

— Что это?

— Это моя маленькая заметочка для «Вечерней Москвы», благодарственное письмо Сереги Голованова, пусть Игорек его подредактирует.

— Ты уверен, что ее опубликуют?

— Уверен, Игорек уже договорился.