Причины столь плачевного состояния «территориальной перспективы» вполне объяснимы — региональный заказчик заинтересован в изготовлении «стратегии» лишь потому, что ее наличие является условием получения дополнительных средств из федерального источника. То есть все планирование строится, по существу, на выпрашивании бюджетных денег.

Впрочем, и на федеральном уровне превалирует отраслевое, ведомственное планирование. Отслеживание распределения денежных потоков, движения людских масс осталось в прошлом. И потому если раньше народ отправлялся в Москву «за колбасой», то сейчас столичный регион — гигантский «насос» для трудовых ресурсов. Только за десять с половиной лет Москва и область выросли больше чем на полтора миллиона. Между тем у нас есть регионы с трудоизбыточным населением, но пока их трудно назвать развивающимися. Когда-то Дагестан, например, давал стране 380 тысяч тонн винограда, а гибридная кукуруза, произведенная в Кабардино-Балкарии, обеспечивала семенами 46 областей.

С другой стороны, уже в наше время наблюдается концентрация ресурсов в таких территориях, как Калужская область. В течение ближайших шести лет здесь будут присоединены более 400 мегаватт мощностей в электроэнергетике, предполагается создать около 30 тысяч рабочих мест, освоить более трех тысяч гектаров индустриальной застройки, расположенных в пяти индустриальных парках. Столь масштабные планы связаны с производством в области автомобилей и автокомпонентов. Но привлекая на территорию массовое конвейерное производство, власти должны понимать: новые нагрузки на окружающую среду неизбежны. Значит, их нужно предвидеть и предупреждать.

К сожалению, в 90-е годы практически не велась работа над генеральными планами развития городов, и в то же время «парад суверенитетов» подрывал самую возможность удерживать страну как единое социально-экономическое целое. Сегодня у федерального чиновника нет реального знания страны: муниципальная статистика была ликвидирована в начале 90-х годов. И потому центр оперирует поступающими «наверх» средними величинами по обширным и крайне неоднородным регионам. Но на самом деле такие данные пригодны лишь для отчетности, а не для планирования.

По мнению министра регионального развития Дмитрия Козака, потенциал «субъектной» политики сегодня абсолютно не востребован: «Предлагается передать полномочия по управлению и распоряжению целым блоком федерального имущества, по экологическому, технологическому надзору. Должны быть делегированы полномочия по санитарно-эпидемиологическому надзору, защите прав потребителей». Но пряник предлагается в одном «пакете» с кнутом: если выяснится, что регионы неэффективно тратят деньги из госбюджета, то субъекту Федерации грозят финансовые санкции. Впрочем, с этой идеей не все понятно: почему за халатность или непрофессионализм узкого круга лиц должны нести ответственность жители всего субъекта Федерации?! Это тем более странно, что у нас нет прямых выборов губернаторов.

А теперь про лес и воду. В водные объекты страны ежегодно поступает более 10 млн тонн загрязняющих веществ. При этом затраты на очистку воды во много раз превышают размеры платежей за загрязнение водных объектов. Парадокс, но это так: градостроительное и земельное законодательство в последнее время ослабило защитный режим водоохранных зон. И потому, согласно данным Роспотребнадзора, 14 млн россиян постоянно потребляют недоброкачественную питьевую воду. Федеральная служба также отмечает, что 40 процентов наземных и 17 процентов подземных водных ресурсов в России уже не пригодны для получения питьевой воды.

Россия не так уж богата питьевой водой, как это принято считать. На европейскую часть страны, где проживает 80 процентов населения, приходится лишь 8 процентов российского речного стока. Низкое качество очистки бытовых стоков привело к тому, что даже в Оби, в районе которой почти нет промышленных объектов, грязная вода. В этих условиях вступивший в силу с 1 января 2007 года Водный кодекс лишь усугубил ситуацию. Разработчики очень постарались приспособить кодекс к запросам владельцев шахт, заводов и пароходов. В результате удивительными образом прописаны экономические аспекты водопользования, и потому за кубометр стока загрязнители платят 25 копеек, тогда как постройка очистных сооружений в среднем обходится в 30 рублей на кубометр. Как действует в этих условиях рынок, догадаться нетрудно…

Судьба Лесного кодекса напоминает судьбу Водного: депутаты приняли документ в том виде, в котором его жестко критиковали экологи. «Лесные отношения по новому кодексу регулируются как земельные. Понятие „лес“ как самостоятельный объект правовой охраны в документе отсутствует», — пояснила суть проблемы профессор юрфака МГУ Мария Васильева. Документ содержит массу положений, которые можно трактовать двояко. «Наш кодекс прямо не говорит о частной собственности на лес, но она все же возможна. Участок леса может быть приватизирован, если перевести его в другую земельную категорию, например „в связи с нуждами энергетики“», — отмечает эксперт. Соответственно лес, переставший быть лесом юридически, очень скоро перестает им быть и фактически, если его не приватизируют для рекреационных нужд. Впрочем, Мария Васильева пояснила, что если деревья и не вырубают в таких случаях, то простым смертным вряд ли удастся пойти по грибы и ягоды. Хотя в Лесном кодексе и прописан свободный доступ граждан в лесные зоны, но арендаторам этих зон не воспрещается возводить заборы и шлагбаумы.

Академик Николай Моисеев удивлен ситуацией, которая со вступлением в силу Лесного кодекса только усугубилась: дорогие породы леса продаются по 50 рублей за кубометр. «Это же стоимость бутылки пива!», — недоумевает Н. Моисеев.

Да-с… Такие вот братья Гракхи у нас в парламенте — живота не жалеют во имя народного блага.

Рост благосостояния общества всегда связан с увеличением потребления энергии, а хозяйственная деятельность человека приводит к изменению пространственных ландшафтов. В США комфортная среда обитания создается уже не только в жилищах, но и в окружающем пространстве — люди подогревают лужайки, тротуары. Хорошо? Замечательно! Только делается это все за чужой счет. Известно, что один литр бензина требует при сжигании 2,5 килограмма кислорода, а одно дерево выделяет 35 килограммов кислорода за год. Америка давно уже «съела» свой кислород и «кушает» общечеловеческие ценности — воду и воздух. А что будет, когда о «правах человека» на личные автомобили и теплые лужайки заявят миллиардные Индия и Китай?!

В декабре 1997 года в Киото был согласован знаменитый Киотский протокол, в котором заявлена цель сократить к 2013 году совокупный средний уровень выбросов 6 газов на 5,2 процента по сравнению с уровнем 1990 года. Индия и Китай отказались брать на себя какие-либо конкретные обязательства. (Там полагают, что развитые страны в гораздо большей степени виновны в потеплении, поскольку на долю каждого жителя западного мира приходится значительно больше выбросов, чем в государствах третьего мира.) Россия была ограничена уровнем «пикового» 1990 года (до развала своей экономики), да и то не ратифицировала соглашения 7 лет, находясь под давлением «алюминиевого» лобби, чьи заводы выбрасывают в атмосферу до центнера фторосодержащих парниковых газов на каждую произведенную тонну продукции. Япония, Канада и страны ЕС обязались сократить выбросы на 6–8 процентов или купить квоты у развивающихся стран. США отказались ратифицировать протокол. В результате ситуация по CO2 и другим газам, способствующим парниковому эффекту, ухудшается.