за младшую сестрёнку. А разница была всего в два года.

В детском саду старшие ребята помогали накрывать на столы, так Виталик обязательно бегал проверить, всё ли дали сестрёнке. Причём, если давали сладкий чай или компот, он приносил ей самую большую кружку, а если просто чай с конфеткой, то кружку приносил маленькую, пусть ей слаще будет. Помогал сестрёнке раздеться, одеться, следил, чтобы шарф не забыла повязать. Надя с гордостью рассказывала дома, как Виталик заботится о ней и никому не даёт в обиду. А мы с Галинкой слушали этот безхитростный рассказ, переглядывались и радовались.

Летом мы сумели посадить немного картошки в поле, и это стало нам хорошим подспорьем. Галя съездила с детьми в деревню, к дедушке и бабушке, ребятишки окрепли на свежем воздухе и деревенской пище. Осенью Виталику нужно было идти в первый класс. Родители наши стали просить, чтобы разрешили мы сыну пожить у них и пойти в школу, где когда-то мы с Галей работали. Галя понимала, как трудно будет ей успевать отводить сына в школу, дочь в садик, а потом самой бежать на уроки. А я не мог помочь, потому что обязан был к подъёму солдат (к шести утра) быть в части.

Гале Виталька был особенно дорог, так как, когда я ушёл служить, она невольно делилась с сыночком своим одиночеством, тоской по мужу, невзгодами на работе и в большой семье. Только при нём она могла поплакать, а он, как будто всё уже понимал, забирался к ней на колени, обнимал, утешал, как мог. Скрепя сердце, обливаясь слезами, вернулась Галя ко мне с одной Надей, без Виталика.

Почти сразу мы поняли, что нужно везти сына назад. Надюша плакала без брата, и мы слишком сильно тосковали по нашему Витальке. Но ехать нам за ним не пришлось. Через две недели бабушка сама привезла внука к нам. Сказала, что он ночи не спал, всё плакал, скучал. И бабушкино сердце не выдержало.

Но дорогой Виталька сильно простудился, видимо, ещё сказались его переживания в разлуке с нами. Он заболел воспалением лёгких. Участковый врач ничего не смог сделать, температура лезла за сорок градусов. А участковый смотрел на нас холодно и невозмутимо, повторял, что мы слишком безпокойные родители и если ребёнок умрёт, то, значит, медицина оказалась безсильна и нечего тут истерики устраивать. Я вспылил и ответил, что мы отказываемся от его услуг. Перевернул весь город и привёз профессора. Он осмотрел нашего сыночка, возмутился неправильным лечением и забрал сына к себе в больницу.

Позднее я узнал, что по какому-то странному совпадению, после моего столкновения с участковым врачом, под угрозой оказалась жизнь его собственной дочери. И когда я встретил этого человека год спустя, он очень изменился. На пациентов больше не смотрел холодно и невозмутимо. Видимо, собственные скорби изменили его и научили сочувствию и сопереживанию.

Около месяца пробыл сынишка в больнице, стал поправляться. Галя навещала его каждый вечер, я тоже часто приходил к сыночку. Привели Надю повидаться с братом. Она ему очень обрадовалась. А потом углядела на столе кусочки хлеба с маслом. У Витальки не было аппетита, и он ел плохо, а Надя очень удивилась, что кто-то может отказаться от такого лакомства по собственному желанию. И Виталик, прозрачный и слабенький от болезни, как и раньше, начал ухаживать за сестрёнкой и угощать её этими тонюсенькими ломтиками хлеба с едва заметным слоем масла.

Он старательно кормил сестрёнку, а я смотрел на них и чувствовал, как будто время уносилось вспять. И я снова вижу моего Вову, который из последних сил заботится о том, чтобы утешить меня и, сгорая от жара, протягивает мне своих любимых Зайку и Лёву. С трудом удержался, чтобы слеза не покатилась по щеке, чтобы не помешать радости встречи моих детей.

Наконец Виталика выписали. Он постепенно, очень медленно, выздоравливал. Галя стала заниматься с ним дома по программе первого класса, чтобы он не потерял этот учебный год. Учился сынок с удовольствием. Как и я, он быстро научился читать. И по вечерам читал сестрёнке книжки.

Чтобы восстановить здоровье сына, нужно было усиленное питание. Но шла война. О том, чтобы отправить Виталика к родителям, вопрос больше не стоял, было понятно, что это невозможно. Неужели нам придётся расстаться и жена с детьми уедут в деревню? Как ни тяжело было мне это, но ради здоровья сына, я уже склонялся к такому варианту. И тут на помощь пришли мои родители. Они без нас вырастили тёлочку, которая стала давать молоко.

И мой отец привёл её к нам пешком, переправляясь через большие и малые реки, через Уральские горы в такое страшное и голодное военное время. Делился потом, что особенно опасался скрывающихся в лесах голодных дезертиров. Но Бог миловал. Ночевать с коровой его не все, но пускали. Делились скудной едой, а он молоком. И, как мог, помогал по хозяйству, где была нужда в мужских руках на вдовьих подворьях. Так и пришли они к нам вдвоём с молодой Бурёнкой. Об этом путешествии можно было бы написать отдельную книгу. В ноги поклонились мы моему отцу. Не было цены его мужеству, этому, прямо сказать, героическому поступку ради внуков.

Нашёлся сарайчик для нашей Бурёнки, ребята помогли заготовить сено. Многие были из деревни и за годы войны соскучились по крестьянской работе, так что просить особо не пришлось, все сами наперебой помощь предлагали. Бурёнка была ещё молодой, в дороге, видимо, натерпелась, стала пугливой. Для того, чтобы её подоить, приходилось её привязывать за рога и задние ноги. Но она всё равно ухитрялась лягнуть подойник.

Галинка, однако, была не промах. Я потом смеялся: «Моя жёнушка и тигра бы укротила ради детишек, а тут всего лишь Бурёнушка». Галя быстро нашла подход к корове, и она стала спокойной и больше не лягалась. Пошёл у них с женой такой мир, что Бурёнка за ней была готова на край света идти. Даже, наверное, повторить такое же путешествие согласилась бы.

Очень нам помогла наша Бурёнушка. Виталик на парном молоке быстро окреп. А Надюшка и вообще была готова пить молочко и утром и вечером. Корова наша, оказалась, стельная. В конце марта она родила бычка. Погода стояла ещё холодная, холодно было и в хлеву. Принесли мы телёночка в комнату, чтобы обсушить и обогреть. Я отгородил для бычка сундуком угол у печки, и мы с женой отлучились по делам.

Бычок быстро освоился, выскочил из своего уголка и стал бегать