Пройдут века и века, прежде чем еврей обретет свои «золотые ворота», станет инженером или талантливым ученым. Что же касается фундаментальной науки, то хотя в последнее время их успехи на поприще наук довольно значимы и, пожалуй, бесспорны, так было далеко не всегда. Среди философов и великих ученых древнего мира евреев можно по пальцам пересчитать. Говоря же о нравах патриархов и ученых мужей, Э. Ренан называет их «весьма распущенными», при этом особо подчеркивая: «Но всего более ослабел в этом одряхлевшем Израиле разум».

Можно в данной связи привести и не потерявшую своего значения оценку немецкого философа Е. Дюринга из книги «Еврейский вопрос»: «Но разве, – припоминая только развитие науки со времен Коперника, Кеплера, Галилея, Гюйгенса и т. д. – разве был хоть один иудей, которому мы были бы обязаны в эти знаменательные века хотя бы одним открытием в области естествознания? Что касается истинной и серьезной науки ради науки, то здесь иудеи и поныне ровно ничего не смыслят. Когда они занимаются наукой внешним образом, то они лишь торгуют, насколько можно хорошо, мыслями других, и все их занятия наукой имеют если и не прямо деловую цель, то всегда имеют характер гешефта. Каковы они – врачи и адвокаты, таковы же они и учителя и профессора математики и других отраслей учености, в которых запасы усвояемого знания накоплены другими народами и истинными гениями. Среди иудеев мы не знаем ни единого гения, но, как крайние и исключительные случаи, иногда встречаем талантливость, которая способна разве на то, чтобы торговле чужими идеями придать фальшивую окраску собственного творчества». Такой оскорбительный выпад основоположник коммунизма К. Маркс, конечно же, никак не мог простить Дюрингу, натравив на него своего верного друга – Энгельса. В результате тот написал книгу «Анти-Дюринг».

Псам (беднякам) всегда достаются крохи

В писательском мастерстве они достигли уровня средней руки профессионалов. Но и тут их «талантливость» довольно невысока, как и в художественном искусстве. Французский писатель Э. Дрюмон отмечал в «Еврейской Франции», что «вы не насчитаете ни одного великого французского писателя, который был бы евреем». Зато они ухитрились заполнить французскую литературу целыми ордами евреев, расположившимися лагерем на Парнасе. При этом они, как писал Дрюмон, «стали руководителями общественного мнения», и даже «царят в академиях». Первое достигается ими с помощью господства в прессе. Им «теперь принадлежит почти вся пресса, за редким исключением». Об успехах на поприще наук тот же писатель говорит еще более категорично, хотя и не всегда справедливо (напомним, что книга Дрюмона вышла еще в 1886 г.): «Все открытия, великие и малые, сделаны арийцами: книгопечатание, порох, Америка, пар, пневматическая машина, кровообращение, законы тяготения. Все (эти) успехи явились следствием естественного развития христианской цивилизации. Семит, будем повторять это неустанно, только эксплуатировал то, что было добыто гением или трудом. Истинная эмблема еврея – та негодная птица, которая нахально садится в гнездо, свитое другими». Конечно, время внесло коррективы в эти оценки. Хотя актуальность некоторых высказываний Дрюмона не потеряла своего значения и по сей день.

В-четвертых, идеи правды и справедливости если и находили отклик в сердцах евреев, то довольно слабый. Богатство душ всегда отступало у них на второй план перед земным богатством. Если вначале большая часть еврейского народа должна быть отнесена скорее к бедным слоям (отсюда миграция и переселение Иакова в Египет), то затем среди них произошло расслоение. Среди евреев стали выделяться богачи. Богатство Авраама и Лота привело к тому, что «непоместительной стала земля для них, ибо имущество их было велико». Уже в X–VII вв. до н. э. выделяется аристократия, элита – «достойные мужи» (гибборе хайил). Ее влияние на еврейскую массу оказалось преобладающим. В итоге та стала послушным и слепым орудием в руках еврейской правящей элиты и своих богатеев. Христы в их среде редки.

Разумеется, эти «достойные мужи» поступали в высшей степени подло, гнусно и недостойно, обращая свободных евреев в рабов путем долговой кабалы, принудительной скупки земель или домов. О каком духовном единстве могла идти речь тогда (и уж тем более сейчас), если у одних – стада, земли, дома, золото без счета, нефть, газ, а у других – зачастую нет куска хлеба! Как тут не вспомнить слова идеолога правящего класса, равви Бен-Сиры, с редким цинизмом восклицавшего в «Поучениях»: «Какой мир у гиены с собакой? И какой мир у богатого с бедным? Подобно тому, как дикие ослы в пустыне являются добычей львов, так же и бедные являются пастбищем для богатых. Как для высокомерного отвратительно смирение, так для богатого противен бедный». Право, я могу понять гневное возмущение иудейского пророка Исайи, повествующего о том, как вели себя по отношению к народу богачи:

(Ис. 5: 8,15)

Ясно, что святой гнев пророка вызван тем, что ему приходилось видеть в повседневной жизни Израиля. Так, когда израильскому царю Ахаву понравилось поле одного из крестьян (понравилось настолько, что тот «не мог больше ни о чем другом и думать»), его дорогая женушка подала ему «ценный совет», как отобрать землю у крестьянина: «Разве ты не царь в Израиле?» И тут же сама написала письмо судьям, а уж судьи решили дело в пользу царя. Дела решали в пользу сильных и богатых за взятки золотом или серебром (порой за пару сандалий всего). Жена подкупила свидетелей, суд возвел ложное обвинение, бедного Навусея казнили, а все его имение досталось царю. Правда, жена Ахава, Иезавель, была финикиянкой, но сути дела это не меняет. Цари не думали о бедных евреях: «Они поют под звуки гуслей, пьют из чаш вино и не сокрушаются о бедствиях Иосифа». Возможно, тогда-то и родились десять заповедей, которые записали на десяти плитах и выставили на главной площади в Иерусалиме. А чтобы придать реликвии особую святость и цену, нарекли их заповедями Моисея. Хотя сами власти и не думали исполнять этих заповедей.

В-пятых, не вняли заповедям и священники колен Ефрема и Иуды. «Так началось разделение и вражда среди Израиля. Прежние времена, когда не было порабощения мелких людей крупными, когда не было ни приниженной нищеты, ни высокомерного богатства, канули в вечность. Знать и народ разделились, стали друг другу враждебны и даже молиться стали разным богам». Цари даже молились отдельно, в личных святилищах. Стоит ли удивляться, что простой народ невзлюбил эти святилища… Соломон построил для жены храм финикийского бога Мелькарта. Выстроили и храм в честь финикийского божества Молоха, куда царь приносил в жертву детей, пытаясь предотвратить (с помощью человеческих жертв) надвигавшуюся на него беду. Построил и в Самарии храм в честь сидонского Ваала. Там по обычаю, занесенному из Тира, ему курили фимиам. Враждебные и непонятные боги вызывали гнев и отвращение. Думаю, что и сегодня у олигарха и бедного еврея (ученого, инженера, врача и т. д.) – разные Боги.