Это было последнее, что услышала Мия, прежде чем ее утянуло под воду.

МЕЙСОН

МИЮ ОБЪЯЛО фиолетово-черное пламя. Огонь не причинял ей вреда, мерцая вокруг ее спящей фигуры. Он лизал ее кожу и оплетал волосы, ласкал ее тело в пылких объятиях. В воздухе над ней парила женщина, лицо которой пряталось за маской, а тело скрывали блестящие, переливчатые перья.

Сновидица.

Она тихо напевала себе под нос, глядя на спящую Мию, затем протянула руку и нежно коснулась ее лица.

Мейсон узнал ее. Это была та девушка, которую он видел под ивой в видении и во сне, та самая, которую призрак изгнал из деревни. Сейчас она выглядела иначе, ее лицо и фигуру скрывала необычная одежда, но копна ее темно-каштановых волос была совершенно идентична тем, что он видел в своих видениях.

Женщина зависла над Мией, затем приблизила лицо к девушке, лежащей без сознания, и склонила голову набок, подобно любопытной сороке. Она казалась безмятежной, однако окружавшее их пламя с каждым мгновением становилось все более свирепым.

Не в силах и дальше наблюдать за видением, Мейсон отвернулся, оглядывая комнату, чтобы оценить ход кровавой битвы. Кая тоже окутало темными клубами. Его глаза полыхали красным светом, движения стали нечеткими, словно он погрузился в сонный туман. Напротив него выстроились несколько местных с перекошенными лицами и невидящими глазами. Темные тени, словно щупальца, тянулись от их позвоночников к зловещей сущности, витающей у входа в хижину. Все жители деревни оказались под ее контролем.

Хотя большая часть оружия была растеряна в ходе потасовки, сломана или уничтожена Каем и Амой, однако, как оказалось, под рукой всегда найдется завалявшееся ружье. Джейк, тот самый парень, с которым Ама столкнулась, открыв дверь, спотыкаясь, поднялся на ноги. Теперь его распухшее лицо сплошь украшали синяки. Он схватил брошенную кем-то винтовку и подался вперед, направив ствол на Кая.

– Я убью тебя! – проревел он голосом, мало напоминающим человеческий.

Мейсону вдруг показалось, что он попал в кошмарный сон. Его окружали уродливые, искаженные, бесформенные лица, в которых совершенно невозможно было узнать тех жителей Черной Лощины, что присутствовали на собрании в церкви всего пару дней назад. Черная, смолистая кровь сочилась из отверстий на их лицах, а из их глоток вырывались сдавленные, похожие на звериные стоны. Они уже не были людьми. Скорее они походили на тех монстров, охоту на которых затеяли.

И они были не одни.

На стенах мелькали темные тени, но отбрасывали их не предметы в комнате. Пугающе реалистичные фигуры извивались и пульсировали над головами людей. Словно сущности из другого мира собрались, чтобы с довольными насмешками и хохотом понаблюдать за битвой.

Мейсон крепко зажмурился. Это не может происходить на самом деле, – подумал он. – Этого просто не может быть.

Откуда-то из глубины его души возник маленький мальчик, который стоял у кровати тети Лизы, когда она испустила свой последний вздох, и впервые за все эти годы заговорил.

Но это реально, – прошептал он, сначала кротко, затем настойчивей. – Реально.

Тебе просто придется найти среди этого свое место.

Мейсон снова открыл глаза, тени по-прежнему оставались на месте.

Возможно, они всегда там были, только он не замечал.

Ама и рычащий Кай держали оборону вокруг бесчувственного тела Мии.

– Я не собираюсь больше пыхтеть и страдать херней, – пробормотал Кай сквозь стиснутые зубы, угрожающе шагнув к толпе людей. – Я вас просто уничтожу.

Вопрос о том, являлся ли Кай Донован человеком или волком, сейчас показался Мейсону как никогда глупым. Из всего происходящего в этой хижине ответ на этот вопрос было яснее ясного: Кай не человек и не волк. Он и то и другое одновременно.

Однако наступление Кая прервал оглушительный грохот выстрела и дым сгоревшего пороха из ствола винтовки Джейка. Мейсон ожидал, что волк рухнет, но тот лишь зарычал, схватившись за руку. Пуля попала в плечо, силой удара отбросив парня назад, кровь струйками потекла по руке и закапала с пальцев на пол.

Люди замерли, звук от выстрела сменился оглушительной тишиной. Снаружи взвыл ветер, от чего стены хижины заскрипели, а вся конструкция зашаталась.

Кай поднял голову и угрожающе ухмыльнулся окровавленными губами:

– Кто боится Большого Злого Волка?

Сердце Мейсона сжалось в груди. Кай не блефовал. Призраки и жители деревни, волк и человек – не две сталкивающиеся реальности, они давно стали единым целым.

За спиной раздался резкий смех. Голос напоминал Мию, но когда Мейсон обернулся, то наткнулся на взгляд Сновидицы, по-прежнему парящей на телом Мии. Женщина растянула губы в улыбке, прижала палец ко рту и жестом велела доктору молчать.

На смену затишью пришла настоящая буря. Дверь хижины распахнулась, в ответ на смех Сновидицы раздалось пронзительное карканье. Старик? Или мальчик? Он знал лишь, что это Гавран, а Гавран, как оказалось, имел много лиц. Мейсон готов был поклясться, что слышит, как шелестят ветви ивы, а ее крошечные изумрудные листья полыхают неземным сиянием. Жители деревни наблюдали за происходящим, словно заколдованные. Их руки разжались, оружие с глухим стуком упало на пол. Кто-то резко втянул воздух, собираясь издать пронзительный крик, когда в хижину впорхнула черная фигура. Это действительно оказался ворон, промчавшийся мимо толпы в сторону Мии. Птица притормозила перед Сновидицей, захлопала крыльями и опустилась на предложенную духом руку.

Мейсон остолбенел. Как птица смогла взгромоздиться на призрака? Ворон всегда казался живым, но, возможно, он тоже из другого мира. Или по крайней мере откуда-то посередине. Ворон раскрыл клюв, широко расправил крылья и радостно закаркал, словно несказанно был рад встрече со старым другом.

Один из жителей деревни вдруг опомнился и шагнул к ним. Ворон вытянул шею и издал низкий, полный угрозы клекот. Казалось, он защищал Мию, бросая вызов любому, кто осмелится подойти ближе.

Мейсон вновь посмотрел на Сновидицу. Словно почувствовав его взгляд, женщина повернулась к нему и улыбнулась, как будто разделяя общий секрет. Озорство в ее взгляде сменилось чем-то другим, более нежным, возможно, даже сочувствием.

Сердце Мейсона охватила печаль. Он наконец понял. Все время, что он потратил, доказывая ложность легенд, только придало им новую значимость. Если он абсолютно убежден, что это выдумка, то к чему доказательства? Он устроил свою собственную охоту на ведьм, ничем не отличаясь от жителей деревни, которых сам же обвинял в уничтожении того, что им было дорого. Стараясь сберечь свой незатейливый мир, он разбил его вдребезги и теперь остался с пустотой, не способный заполнить ее тем, что считал невозможным.

Как он мог не заметить? Правда все время лежала на поверхности. Как при лечении рака.