Однако, словно током, его тут же пронзило осознание перевернувшегося мира, а неокрепшая подростковая психика не смогла удержать поток слез.

— Что случилось, Лешенька? Не волнуйся… не плачь, милый, рассказывай, — мама обняла сына, поглаживая его по голове.

Когда душераздирающий рассказ закончился, роли поменялись. Теперь уже Алексей, как мог, успокаивал маму, которая перенесла настоящий шок. Кое-как придя в себя, она начала действовать:

— Как фамилия… кого ты ударил?

— Чумаков.

После нескольких телефонных звонков выяснилось, что пострадавший находится в областной больнице в отделении реанимации и что состояние его — критическое. Далее последовали звонки отцу, но тот к этому времени уже покинул завод.

Через полчаса он явился — улыбающийся, и с очередным предложением:

— Заехал в гараж, взял машину, а сейчас заберем Маринку из продленки и — к бабушке в Починок. Как вам мой план?… стоп… что случилось?

— У нас беда, Коля…, — мама подробно изложила нависшую над семьей проблему.

— Как же так? Ведь все было так здорово, — бормотал отец. — Говоришь — адвокат? Позвоню Калиниченко — у него много знакомых юристов, защитников… даже в Москве.

Юрист авиационного завода продиктовал ему номер московского телефона одного из лучших адвокатов страны. После пятой, наверное, попытки со светилой, наконец, удалось связаться. Отец долго и сбивчиво объяснял суть произошедшего, а затем также долго и внимательно слушал ответ корифея. Прервал он его лишь двумя словами «Сколько?!» и «Согласен».

— Я согласился, — положив трубку, подавленно сообщил он. — Юрий Натанович приедет завтра. Сказал, что дело выиграет. Но… мне придется продать «ласточку». И еще… он просил, чтобы ты, Леша, больше ничего не говорил ни следователю, ни какому-либо другому милиционеру. Просто молчи и все. Любые беседы на эту тему теперь будут проходить только в присутствии адвоката.

— Папа, может быть, не нужно никакого адвоката. И не нужно продавать машину, которую ты ждал полжизни. Я выкарабкаюсь…сам…

— Нет, сынок, лучше перестраховаться, чем потом жалеть всю жизнь.

На следующий день Леша пришел в школу с мамой. Он сразу же направился в класс, а она — в учительскую. Было заметно, что отношение к нему изменилось. Причем, всех. Класс бурлил, перешептывался и выглядел теперь словно перетасованная колода. Каждая из группировок разделилась на две части. Во «враждебной» — половина откровенно злорадствовала по поводу «переплета» Мишина, а другая напротив, выражала симпатии за самопожертвование в отношении их лидера. В своей же компании одни считали Леху героем, а другие не понимали, зачем он полез выручать Карпинского, да еще с такими последствиями. То же самое происходило и с учителями. Первый же урок это показал. Учительница английского языка явно игнорировала своего лучшего ученика. А вот военрук Владимир Петрович в торжественной обстановке объявил Алексею благодарность.

Всех, однако, превзошла завуч. После уроков Леша с удивлением застал маму, сидящую на скамеечке рядом со школой.

— Сынок, я тебя жду. Присядь.

— Почему ты здесь, а не на работе?

— После беседы с вашим завучем я сходила в поликлинику и отпросилась до конца дня. На вокзале встретила Верника — твоего адвоката. Вечером он к нам придет. Сейчас Юрий Натанович находится в милиции, а я поехала сюда, чтобы посоветоваться с тобой.

— Может быть, лучше было бы поговорить дома, мама?

— Нет, Лешенька, возможно нам лучше вернуться в школу и еще раз пообщаться с Зоей Кузьминичной. Уж слишком у нее предвзятое к тебе отношение. Она уверена, что именно ты подговорил уголовников избить Сережу Карпинского…

— Мама, и ты в это веришь? Я спасал его и покалечил одного из этих самых уголовников. Как бы я это сделал, если бы с ними был связан? Что-то не вяжется…

— Я ей сразу об этом сказала. Она мне возразила тем, что ты ударил его для отвода глаз, но не рассчитал силу.

— Мама, честно говоря, я совершенно не хочу видеть эту Зою, но, если ты так хочешь, то пойдем — поговорим.

В учительской, кроме завуча, в этот момент находилась Анна Егоровна. Малашенко, увидев вошедших, встала и, как на трибуне, облокотилась руками на стол:

— Слушаю вас!

— Зоя Кузьминична, я поговорила с сыном. Он утверждает, что лишь спасал своего товарища, а с бандитами даже не был знаком.

— Чушь! — воскликнула завуч.

— Тогда скажите, пожалуйста, — подал голос Алексей, — кто вам сказал, что это я подговорил уголовников напасть на Карпинского?

— У меня свои проверенные источники.

— Какие?

— Я не хочу подводить людей.

— Зоя Кузьминична, вы не правы, — вступилась Анна Егоровна. — Вы бездоказательно обвиняете мальчика…

— Анюта! — взвилась завуч. — Это вообще не твое дело! Выйди из учительской!

— Нет. Я не выйду! — тоже повысила голос математичка.

— Тогда выйду я! — направилась к выходу Малашенко. — А он… таким не место в нашей школе. И, возможно, вообще — на свободе.

Последнюю зловещую фразу заглушил грохот двери, закрывшейся за ней.

— Вы простите нас, пожалуйста, — проговорила Анна Егоровна, кивнув вслед убежавшего завуча. — Я понимаю, как вам тяжело, а тут еще это…

В этот момент зазвонил телефон. Математичка извинилась и подняла трубку.

— Слушаю… вы не поверите, но он здесь — рядом, — растерянно произнесла она. — Леша — тебя.

— Алексей Мишин? — послышался приятный мужской голос. — Следователь Иванов Дмитрий Сергеевич. Я веду ваше дело. Не могли бы вы ко мне подойти… ну, скажем, через час?

— Куда именно?

— ОВД Ленинского района, кабинет двадцать четыре. Впрочем, скажете дежурному, что к следователю Иванову. Он проводит.

— Хорошо.

Дмитрий Сергеевич под стать голосу оказался очень доброжелательным молодым мужчиной, который уже своим внешним видом фактически снял напряжение Алексея.

— Ух, ты! — удивился Иванов, когда подследственный появился в кабинете. — Я честно ожидал увидеть кого-то другого. Сколько ты весишь, Алексей Николаевич?

— Шестьдесят два.

— Как же тебе удалось завалить такого великана? Он же в два раза здоровее тебя.

— Леша подробно рассказал о курсах и о том, что его заставило применить свои знания.

— Вот это да! Тебе бы впору провести с нашими сотрудниками мастер-класс. Но это потом, а сейчас постарайся как можно подробнее вспомнить вчерашнее происшествие. А я попробую эти воспоминания записать.

По окончании «исповеди» Алексей внимательно прочитал текст, удивившись, насколько быстро и точно следователь отразил на бумаге его рассказ.

После того, как на каждом листе была поставлена подпись подозреваемого, он, наконец, покинул кабинет.

Отец пришел домой уже не в таком приподнятом настроении, как в последние дни, но все равно старался бодриться:

— Оказывается, продать машину очень легко. Посоветовали обратиться к «комсомольцу» — помните, который ездил с нами в Ригу. Так тот тут же связал меня с покупателем, который предложил на три тысячи больше, чем «ласточка» стоила.