Он махнул Физайну, и нам принесли два стула. Я отметил, что мы должны были сидеть гораздо ниже его. Тогда я тоже махнул рукой, приказывая сесть на них Квотерволзу и Митрайку.

— Если не возражаете, ваше величество, я лучше постою, — сказал я. — Боюсь, моя задница совсем уже перестала что-либо чувствовать от столь долгого сидения в наших апартаментах. Однако я не отказался бы от бокала вина, если вы будете столь любезны и предложите мне его.

Моя бесцеремонность вызвала новую волну перешептываний придворных.

Мы с королем долгое мгновение пристально смотрели друг на друга. Еще одно мое слово — и наша судьба повиснет на волоске. Но чувствовалось — Азбаас боится потерять собственное лицо. Любой тиран может править самым жесточайшим образом, день и ночь угнетая подданных. Но стоит уверенному в себе человеку прознать об одной-единственной его слабости — и конец правлению, сколько бы копий и демонов ни состояло у него на службе. Азбаас наверняка рассердился. Однако же он не стал проявлять недовольство публично, скрыв его внутри. По его сжатым губам я понял, что он по-прежнему настроен подчинить нас своей воле. И вновь нас одарили королевской улыбкой.

Он откинулся на спинку трона и кивнул Физайну. Тот выкрикнул приказ, и над ареной разнесся грохот тысяч барабанов. Открылись боковые ворота этого огромного загона, и появилась толпа мужчин и женщин, подгоняемая ударами плетей и пинками солдат.

Большинство несчастных представляли собой жалкое зрелище: полуобнаженные и изголодавшиеся, с торчащими ребрами. Послышались мольбы о пощаде, король расхохотался, за ним придворные и вся внезапно развеселившаяся толпа.

За идолом я разглядел шестерых жрецов, торжественно снимающих покров с огромного горна, такого же, который видел Квотерволз. Жрецы водрузили горн на прямоугольный постамент, к которому, тряся складками жира на теле, подошел полуголый человек.

— Это Билат, — представил его Азбаас. — Мой старший шаман.

Я ничего не сказал, лишь завороженно наблюдал, как Билат впивается губами в мундштук горна и дует.

Послышался глубокий звук, пробирающий до костей, помощники Билата застучали в огромные барабаны. Во мне зашевелился зверь, испуганный зверь, снедаемый внезапным желанием броситься со всех ног к хозяину и попросить прощения. Я услыхал, как выругался Квотерволз, глянул на него и увидел, как он изо всех сил удерживается, противясь могучему призыву. Митрайк же, не выказывая никаких эмоций, лишь заблестел удивленными глазами. Билат дунул еще раз, и страстное желание склониться и ползти, ползти к хозяину вызвало слезы на моих глазах.

Азбаас хрипло рассмеялся.

Джанела шагнула вперед, подняла руку и выдернула декоративное перо из своей шляпы. Перо было зеленого цвета, в тон ее туники и бриджей. Она положила перо на ладонь и дунула. Оно поднялось в воздух, Джанела дунула еще раз, и перо, подобно копью, полетело над ареной. Она сделала движения руками, пробормотала заклинание, которое я не расслышал, и тут же перо превратилось в громадную страшную черную птицу, которая закружила над шаманом, выкрикивая:

— Билат! Билат!

Тут она выпустила струю помета, и шаман, отмахиваясь и ругаясь, отскочил от горна. Толпа разразилась хохотом, еще более рассердившим его. Он потряс кулаком, а птица вновь осыпала его белыми фекалиями.

Джанела хлопнула в ладоши, и птица с прощальным криком «Билат!» исчезла.

Джанела обернулась к Азбаасу, который с трудом удерживался от смеха. Король относился к тем людям, которым доставляло удовольствие видеть других в унизительном положении. Джанела сдернула с себя шляпу, и рот ее округлился от удивления.

— А куда же делось перо? — раздосадовано спросила она. Она щелкнула пальцами, и Азбаас вздрогнул, когда одно из перьев с его мантии перелетело в руку Джанелы. — Надеюсь, вы не будете сильно возражать, ваше величество? — спросила она с невинной улыбкой. — Эта шляпа просто нуждается в перышке.

Развеселившийся король со смехом кивнул в знак согласия. Джанела воткнула перо в шляпу и шагнула назад, с любопытством наблюдая, как разгневанный Билат отвесил пощечину одному из смеющихся жрецов.

Наконец королю надоело созерцать гримасы Билата.

— Скажи этому дураку, чтобы продолжал, — приказал он Физайну и нетерпеливо вздохнул.

Билат кое-как совладал с собой. Он махнул рукой, и магические барабаны загрохотали вновь. По его следующему жесту к грохоту барабанов прибавилось шипение, как из логова встревоженных змей. Он откинул голову назад и взревел как зверь; тут же он и еще два жреца подняли эбеновые палочки, к которым розовыми лентами были привязаны челюсти громадного волка. Билат, пританцовывая, заметался по площадке, встряхивая эти челюсти. Он двигался легко, и уже ничего смешного не было в этой фигуре камлающего шамана. Его помощники пританцовывали рядом. Он двинулся к толпе предназначенных в жертву. Когда он приблизился, мужчины и женщины завопили от страха, дети заплакали, вцепившись в родителей.

Билат приговаривал:

Ведьма… ведьма…

Ты не спрячешься

Ведьма… ведьма…

Ты не уснешь

Ведьма… ведьма…

Зрители подхватили:

Ведьма… ведьма…

Ты не спрячешься

Ведьма… ведьма…

Ты не уснешь

Ведьма… ведьма…

Билат и жрецы кружили возле жертв, все теснее сжимая кольцо, и толпа стискивалась, страшась прикосновения к ним. Ослабевшие падали под ноги. Один мужчина выскочил из толпы и бросился перед Билатом на колени, прося пощады.

Билат челюстью волка ударил его в лицо. Подскочили солдаты, подхватили стонущего человека и поволокли его к идолу.

Тут трудились другие жрецы, раздетые по пояс и вспотевшие от жара пылающего в идоле пламени. Дверца в брюхе каменного идола была открыта, и жрецы подбрасывали в печь поленья. Жрецы расступились, и солдаты бросили живого человека внутрь. Тот не издал ни звука, а я взмолился богам, чтобы они ниспослали ему смерть до того, как пламя охватит тело.

Билат трудился изо всех сил, танцуя, как демон огня, голос его взвивался над причитаниями толпы:

Ведьма… ведьма…

Где ведьма?

Ведьма… ведьма…

Иди ко мне, ведьма

Ведьма… ведьма

Азбаас ждет…

Ведьма… ведьма…

Билат замолчал. Он вскинул руки, и толпа стихла.

— Мой король! — воскликнул он. И слова раскатились над ареной. — Они все колдуны! Они все предатели!

Обреченные в ужасе завопили, но солдаты ударами заставили их замолчать.

Азбаас поднялся с трона. У него в руках оказалась такая же волчья челюсть, как у Билата, но позолоченная и покрытая драгоценными камнями. Он обратился к идолу демона: