— Не будь это так, ты у меня быстро отведал бы плети, — лениво отозвался Дакан.

— Господин Дакан, — прошептал Рас, не поведя бровью, — завтра ночью один из ваших людей убьет вас.

Дакан вздрогнул, уронив недоеденное лакомство.

— Кто? — прохрипел он. Его глаза сверкали от потрясения. — Кто?

— Один из нас, господин Дакан. Может быть, Медаси, девушка, которая печет вам хлеб. Может быть, Аним, который приглядывает за вашей конюшней. Может быть, и я.

Желчная ярость бросилась в землистое лицо Дакана.

— Должно быть, Зарок прожег дыру в твоих мозгах. Ты спятил! Завтра же прикажу выпороть тебя!

— Хорошее решение, господин Дакан. Не жалейте плетей, забейте меня до бесчувствия. Отрубите мне руки, чтобы я не мог взять нож и зарезать вас.

Дакан отвесил Расу оплеуху.

— Завтра я прикажу Орклосу разобраться с тобой.

— Ходят слухи о короле, — сказал Рас без всякого выражения. — Помните Ральднора из Хамоса? Он велел нам убивать каждого виса в городе, господин Дакан. Завтра по его сигналу, в седьмом часу после захода солнца.

— Зарок опалил тебя, — повторил Дакан, но его одутловатое лицо уже исказил страх. В конце концов он спросил: — Откуда тебе известно все это?

Мертвая улыбка едва тронула губы Раса.

— Мое сознание. Разве вы никогда не слышали, что народ Равнин говорит друг с другом в мыслях? — он развернулся и двинулся к завешенным дверям, но снова оглянулся. — Перебейте всех своих слуг с Равнин, Йир-Дакан, — сказал он. — Перебейте нас прежде, чем в нас шевельнется змея. Потом заприте свою дверь на засов.

Все еще стоял страшный холод.

Два солдата, которых каждые пять дней отправляли в терзаемый ветрами Сар с донесением Рийула Повелителю Гроз, подгоняли взмыленных скакунов, кляня свои доспехи, липшие к ним, как вторая кожа изо льда. Те, кто остался в гарнизоне, в эту ночь спали очень скверно. Днем они повесили нескольких степняков на древней рыночной площади.

Утром в день именин Рийула облака покрывал тонкий золотой налет, словно на них пролилось вино из расколотого кувшина.

Йир-Дакан вышел к завтраку позже обычного.

— Надеюсь, вы в добром здравии, — заметил Яннул. Вид у Дакана и в самом деле был неважный.

— Скажи-ка, — пробормотал он, — тебе не кажется, что в моем доме что-то затевается… какой-то заговор против меня?

— Кто осмелится пойти на такое?

— Мои рабы… мои равнинные рабы.

Яннул расхохотался.

— Лорд Дакан, у меня просто нет слов. Эти трусливые недоумки не способны на насилие. И потом, как они могут надеяться избежать наказания, если вынашивают такой план? Солдаты Амрека будут безмерно счастливы вырезать полгорода на законных основаниях.

— Один из моих слуг сказал, что этой ночью будет покушение на мою жизнь, — возразил Дакан.

— Кто? — Яннул мгновенно понял, что задал вопрос слишком быстро, и поспешно добавил: — Тот, кто мог сказать вашей светлости такую глупость, просто безумен.

Почему-то в его мозгу мгновенно всплыл облик худого слуги со странными глазами, который провожал его до спальни его первой ночью в городе. «А, неважно, — подумал он. — Кто бы ни проболтался, теперь уже ничего не остановить».

Лицо Дакана расслабилось.

— Да, парень, который рассказал мне об этом, сумасшедший. Я давно уже это подозревал. Я запру дверь на засов, просто из предосторожности, — добавил он себе под нос. — Да, а где ты будешь сегодня после заката?

Яннул, никогда не рассказывавший хозяину о другой своей роли в гарнизоне, подмигнул с озорством:

— Тут кое-кто из Элира, — прошептал он, намеренно не упоминая пола своего вымышленного знакомого, — предложил мне поразвлечься сегодня ночью.

К полудню дорфарианцы уже заполонили улицы, отбирая желтоволосых девушек для праздника Рийула. Со времен своих бесчинств они перестали бояться хваленой постельной магии равнинных женщин. Да и чего там бояться — кожа да кости, безразличные вялые сучки. Но часть бочонков вина, которые Рийул выкатил в честь своих именин, уже разошлась по гарнизону, и это несколько воодушевило солдат.

Женщины тянулись к колесницам с неожиданной жалкой покорностью. Некоторые беззвучно плакали. Дорфарианцы не замечали, что их глаза блестят кристальной решимостью, как цирконы.

Хмельные солдаты задирали им юбки, шлепали и смеялись над ними, в конце концов отдав их на милость гарнизонных шлюх, которые плевали им в лицо, вплетая в их желтые волосы ленты, похожие на разноцветные водоросли.

В конце концов они сбились в кучку, точно безвольные тряпичные куклы, в своих пестрых ножных браслетах и стеклянных бусах, с пустыми лицами и дрожащими телами. И непреклонными, ледяными, мудрыми и страшными глазами, уставившимися в пол.

Сгустилась ночь. Улицы покрывал полупрозрачный слой снега. В пятом часу после заката он превратился в тонкое ледяное стекло.

Во дворце еще с вечера пылали факелы, а над огромными очагами поджаривались на вертелах сочащиеся жиром бычьи туши. Три четверти гарнизона развалились за столами и уже изрядно набрались вина и пива. В сумерках на улицах поймали труппу танцоров смешанной, полуэлирианской-полуравнинной крови. Приведенные сюда для развлечения гостей, они с испуганными глазами крутили сальто, а их девушки робко звонили в колокольчики. Они отлично понимали, что сегодня вечером могут заработать, а завтра утром превратиться в кровавое месиво под плетью палача. Амрек не знал жалости к таким, как они.

Рийул сидел на своем месте в наряде, выглядевшем довольно убого — пара мятых золотых браслетов, трофеев с давней войны в Таддре, и заляпанная жиром алая рубаха. Прошлой ночью умер один из солдат, и Рийул, присвоивший себе его пожитки, нашел среди них роскошную шкуру черного волка, которая сейчас красовалась на его спине. Он был сильно пьян — как и его солдаты. Когда он вспомнил о том, что на этом празднике имел намерение не только напиваться, было уже довольно поздно.

Рийул оглянулся по сторонам, выискивая циркача.

— Эй, ланнец! — крикнул он, заметив того за одним из столов. — Ты тут жрешь наше мясо, а обещание свое сдержал?

— Обещание, лорд Рийул?

— Те храмовые девки, которыми ты похвалялся — где они?

— За дверями, мой лорд, — усмехнулся ланнец.

Грянули нестройные крики радости. Солдаты заколотили кубками о столешницу.

Один из приспешников Рийула, шатаясь, направился к выходу из зала. Когда большая дверь распахнулась, в духоту зала ворвался холодный ночной воздух. Факелы затрепетали и задымили.

— Веди их сюда! — приказал Рийул. Пирующие любопытно примолкли.

Желтоволосые девочки, подносившие еду, повернулись к дверям. Гарнизонные шлюхи принялись обмениваться злобными замечаниями.